мы едем по алехандро чел бун, не положено. мне не нравится. но я пытаюсь не сопротивляться, рядом со мной едет рыжий. деловито на меня оглядываясь и смирненько улыбаясь. я осматриваю полуразрушенные старые постройки, мне не нравится эта часть города, отчего-то вспоминается прабабушка, как она рассказывала мне, как она тогда, в сорок втором, маленькая и тринадцатилетняя убегала подальше от этого страшного места. бабушка, милая, я опять отстаю от графика. отчего же мне хочется убежать именно сейчас, в семнадцать? я прошу остановиться. выхожу прямо посередине этих полуразрушенных зданий. в голове бьются мысли-подбитые ласточки, дураки-воробьи пытаются согреться на скамеечках. их кто-то кормит прямо с руки. я ищу кафешку. долго ищу. самое приличное, что попадается - только час пик. в котором по иронии и есть час пик, но это не мешает молоденьким официанточкам ежиться за углом деловито затягиваясь странными и дурно пахнущими сигаретами, я прошу себе caffelatte di vanillo и мне приносят его только через полчаса. но я не жалуюсь, хотя мне и не нравится то, что он плохо взбит и слишком дорого стоит, я достаю ручку и пишу на салфетке странные, не свойственные мне строчки.
мне все равно - исход простой;
мы падаем на тротуар вниз головой.
это совсем не мое, я понимаю, знаю, и, не продолжая сворачиваю салфетку обратно, интересно, кто из ASEM-а смог бы продолжить этот стих? если бы это оказался мальчик, я бы попросила бы у него руки и сердца.
правда.