и живет она так спокойно, будто метал, ее никто никогда не трогал, не увлекал, не уводил за собой. в сердце девичьем сухостой, который никому не под силу сжечь, ее нужно любить, вознести, сберечь, вот только ни у кого не хватает сил: чтобы не спросил, не томил, свитер привез теплый во время болезни, хоть тресни- ни заботы, ни омута, ни добра, хотя вроде как хороша и наполнена содержанием до самых краев, а весь этот рев вокруг, советы подруг и прочую пустоту пропускает мимо, ведь так легче жить, для чего грустить, ведь одной- это броня? у него земля под ногами твердая, как титан. им загублены многие, его никто не сломал, даже интереса не было никакого. нужно просто слово, чтобы вызвать девичий смех. он хорош для всех, но ночами в удушающем одиночестве, хотя признаваться себе не хочется, ведь никому все равно не под силу: некого назвать милой, уткнуть в сильное плечо. им все ни по чем, но однажды они встречаются: и неважно где, был ли рядом занудный друг, куча ее недоподруг, была ли на улице осень. они просто есть, немного замерзли, а сейчас наступило "вдруг" и этот мир разорвался: она смотрит на руки, на реки вен, он не отрывая глаз от ее колен, внезапно отвлекается на улыбку и губы эти, хотя прежде в приоритете не было ничего выше шеи. либо в мире феи и правда есть, либо у судьбы совесть все же имеется, все так как-то клеится в двух головах, а в ее мозгах внезапно выключается сигнализация. это прострация, фатальность, душевный бунт. они теперь слабые друг на друга и раздерут стабильности прямо в клочья и теперь каждой ночью он будет думать о ней, а она о нем, сухостой сожжен и его двухнедельные девочки заморожены, замурованы, закрыты, убиты, как и все правила, распорядки. они вожделеют недостатки друг друга и готовы к чему угодно. чувства "профпригодны", как оказалось. а теперь осталась самая малость, чтобы превратить их в бесконечности, не сорваться, ему хочется касаться, она поняла, что умеет смеяться и это похоже на сказку, будто чудес фонтан. все случится, сбудется, но сейчас она думает, что не умеет смеяться и живет так спокойно, будто метал