— Оттого, мой хороший, и жаль,
что в конце бесконечного лета,
(а сейчас я с тобой говорю — у кровати — из тьмы и огня),
ты был круглым солнцем моим и моим беспощадным ветром,
и единственным страшным цветком, раскрывавшимся — для меня.