я моральный урод, и поэтому отвали,
мне не нужно ни ласки, ни нежности, ни любви.
прекрати мне писать и мой номер забудь вообще.
я живу в темноте и булыжник ношу в праще.
всякий, кто меня пробовал холить и целовать,
тот мгновенно отведал разряда в три сотни ватт,
потому что я тварь, не желающая добра.
дайте падали лучше у кладбища подобрать
и наесться, а после – отправиться на покой.
таким мразям, как я, спится здорово и легко.
даже в снах я кому-то все время мешаю жить:
иногда я детишек разыскиваю во ржи,
чтобы в спину толкнуть и смотреть, как они летят.
это злоба такое рождает во мне, шутя.
по ночам мне мешает лишь в горле застрявший ком,
я пытаюсь пробить его водкой и молоком,
но выходит все время противно до тошноты.
я и мерзость отныне общаемся лишь на ты.
правда, были когда-то прекрасные времена,
эх, сейчас бы на дозу их радостно променять!
может быть, даже вспомнится, что там не так пошло –
из полнейшего штиля нехилый родился шторм.
были тёплые руки, гостиницы, города,
были фразы по типу «в аду тебя не предам,
а отправлюсь с тобой, чтобы ванну принять в котле.
и пусть наши тела начинают совместно тлеть».
были даты какие-то, ссоры и нервный тик.
я давно наигрался, мне можно уже уйти?!
посмотри на меня, я моральный урод и мразь,
я божился и клялся почти бесконечность раз,
а из клятв и доселе не выполнил ни одной.
но стою здесь, такой отвратительный и живой,
что ни гром меня адский, ни молот не поразил.
поражаюсь лишь только, как выжить хватило сил?
как внутри до сих пор что-то ровно во мне стучит?
почему не исчезли, как будто огонь свечи
мои выдохи, вздохи и прочая ерунда?
очень хочется верить, что это какой-то дар:
проносить по земле только мерзость и темноту,
бить лежачих ногами уверенно по хребту,
и всех трепетно спящих подушкой во сне душить.
правда жаль, в глубине своей чёрствой, гнилой души,
я по-прежнему верю, что это отнюдь не так,
и по чьим-то зубам кулаком выбивая такт,
продолжаю шептать себе: «это ещё не всё,
из трясины и тьмы меня кто-нибудь да спасёт».

стопроцентно меня спасёт.