Кто-то далеко от меня. За километры железных дорог/часы езды на поезде. А это почти что другой мир. У них там ванильные пальчики, сны о чем-то большем и прочая милая ерунда. А у нас такая суровая реальность быстрого приготовления: грязный снег, надоевшая простуда, безработица, безденежье и скандалы по вечерам. И только буржуйский зеленый чай в любимой кружке разбавляет атмосферу псевдо-аристократичностью.
Я уже третий день как курю и ворую коньяк из маминых запасов. Не потому что нравится, нет. Это как компенсация одиночества и своеобразный уход от реальности куда-то в жесткое порно, где мысли заглушает стон пышногрудых блондинок.
И эти страстные парочки не поженятся. И мы разойдемся. Чем скорее, тем лучше. Но пока смелости не хватает тебя отпустить. А ты просишь одеться теплее, чтобы не заработал воспаление легких. Дорогая, мои легкие давно тобой сдавило. И так сдавило сильно, что мне по тебе не дышится и не живется. И неспокойно как-то даже в таком болоте.
Одним словом, сильно устал. От тебя, от матери, от всего. И отдохнуть бы, да только воскресенье тот же понедельник. Как и среда. И пятница. И все остальные дни. Лишь по вторникам кажется, что я живу. Поэтому единственный выход – билет на море. Говорят, у моря красивые люди. Такие красивые, что смотреть на них можно часами. Смотреть и восхищаться. А волны целуют нежно. И песок обжигает пятки. И солнце, о боги, какое же там солнце необыкновенное. Такое только над морем бывает.
А в этом городе очки и наушники - мои броня и щит. Если еще и капюшон натянуть, можно представить, что ты невидимка. И что все эти злобные, хищные морды смотрят куда-то мимо тебя. И если пинают, то только от того, что не заметили. И прощения от этого же не просят.
А ты забегаешь в автобус, становишься в угол возле окна и, протянув кондукторше смятые купюры, едешь до конечной. Там выйдешь, посидишь в незнакомом дворе, покуришь свои дешевые. Штук пять за раз. Какие-то глупые строчки неровным почерком в тетрадь. Все хорошо. Разве что возвращаться обратно не хочется. Остаться бы здесь, заночевать под лавкой, как бездомный щенок.
Но все равно: обратный автобус, знакомая до боли остановка, квартира на девятом этаже.
Разуваюсь, бросаю кеды посреди прихожей. В доме стоит навязчивый запах пыли и валидола. Я-то уже привык, а вот тем, кто заходит реже, неприятно. Старые окна, простуженные, без занавесок. Только больнично-белые жалюзи прячут однообразную жизнь от любопытных глаз. Но да кому интересно смотреть, как худощавый веснушчатый мальчик в очередной раз заваривает себе чай? Но да кому я вообще нужен?
Никому.
А если это не так, то признавать категорически не хочется. Чувства - это такая ответственность. Я постоянно повторял тебе это, дорогая, а ты не слушала. Теперь имеем в остатке несколько литров слезной жидкости и синяки на запястьях. Все остальное уходит в минус. Температура тела приближается к абсолютному нулю. Одна надежда, что наши картавые дети будут лучше нас. Счастливее, по крайней мере. А что еще нужно?