Он больше никогда не улыбался. Все начиналось чудесно и, может быть, самую малость нелепо. Небо было неповторимо, незабываемо высоким и весна была самой яркой из тех, что она встречала. И была улыбка. Случайная и брошенная не ей, но все же навеки ее. А потом были полные вдохновения вечера, звездные и слишком глубоко западавшие в душу. Ее память навсегда сохранит каждый из них. Было все: случайные встречи в незнакомых местах и долгие долгие расставания до завтра, звуки гитары и капли дождя на лице, туман и безбрежное поле, на котором они лежали вместе, были костры и сказки, были стихи и сначала робкие, а потом глубокие до дна души, до бездны сердца поцелуи. Ее спутник был правителем непокорных ветров и чуждых ей созвездий, способным свободно лететь сквозь жизнь, струиться прямо в свет с такой странной одержимостью, что все трудности и невзгоды молча уходили, вдруг понимая свою мелочность и неуместность. А она была его королевой, которой он отдал себя без остатка, которая стала его сердцем, его дыханием. Он, вольный и одинокий, теперь принадлежал лишь ей. Все кончилось так же случайно, как и начиналось. Ей стало тяжело рядом с ним. Простые слова, прозвучавшие то ли упреком, то ли извинением: «С тобой все — слишком. Слишком больно, слишком хорошо. Я устала.» Потом она ушла. А он остался наедине со своим одиночеством и неумирающей тоской по потерянной жизни. Теперь все хорошо, небо больше не давит ей на плечи своей пронзительной глубиной, а сердце не вздрагивает щемящей болью от случайных слов, на кухне уютно закипает чайник, и в окне уже просто ночь и спящий город, а не неизведанный мир, в котором красота так обворожительна, опасна и нага. Порой она видит его печальный силуэт, скользящий сквозь пасмурные вечера. Ей не грустно. Но она постепенно забывает ту улыбку. Он больше никогда не улыбался.