Все знают, что с ними что-то не так, просто не знают, что именно. Все хотят исповедаться, все хотят достичь катарсиса, особенно виновные… Но виновны-то все.

– Жизни едва хватает, чтобы толком освоить хотя бы одно дело.
– Если вообще хватает.
– Да. Поэтому с профессией надо осторожно.

Как-то мне сказали, что время — это плоский круг. Всё, что мы сделали или сделаем, будет повторяться снова и снова по кругу. Этот парнишка и эта девочка будут оказываться в этой комнате без конца. Снова и снова. По кругу.

Если бы ты тонул, я бы ещё швырнул тебе сверху гантель.

Будучи разумным куском мяса, каким бы иллюзорным не было наше самосознание, мы строим его, делая оценочные суждения. Все их делают. Постоянно. И если у тебя с этим проблемы, значит ты как-то неправильно живёшь.

— Знаешь как трудно проникнуться к человеку, который только и знает, что отталкивать?
— Я никогда не указывал, как тебе жить, Марти.
— Ага, просто молча сидел и фигню про меня думал!

В вечности, где время не существует, ничто не растет, не рождается, не меняется. Смерть создала время, чтобы вырастить то, что потом убьет. И мы рождаемся заново, но проживаем ту же жизнь, которую уже много раз проживали. Сколько раз мы вели уже эту беседу, господа? Кто знает… Мы не помним свои жизни, не можем изменить свои жизни, и в этом — весь ужас и все тайны самой жизни. Мы в ловушке. Мы в страшном сне, от которого не проснуться.

– Как назвать чёрного за штурвалом самолёта?
– Не знаю.
– Лётчиком, расист ты поганый! Как же ещё!