Спустя столько месяцев ты забываешь, каковы ваши отношения на самом деле, и болезненным напоминанием становится эта ночь. Все идет по плану, после нескольких одиноких месяцев ты отправляешься в небольшой клуб, который по большей части – просто барная стойка с небольшим танцполом рядом и сценой за ним. Людей совсем немного – твое любимое местечко не так уж и популярно, но выпивка льется рекой, играет весьма нетипичная местная хипстерская группа и ото всех местных обитателей тянет холодным равнодушием – то, что доктор прописал. Проходит пара часов, музыка сменяется на танцевальную, и после двух дополнительных рюмок текилы ты заметно расслабляешься, Мэрлин тащит тебя ближе к маленькой сцене и, наплевав на все, ты начинаешь покачиваться в медленном чувственном ритме – ты всегда танцуешь так, когда алкоголь тебя раскрепощает. Сквозь прикрытые веки ты наблюдаешь за довольной усмешкой подруги, пока ее глаза не замирают на ком-то позади тебя. Не особо придавая этому значения, ты разворачиваешься, продолжая танцевать, и взгляд твой цепляется за знакомую макушку, в которую цепляется маленькая женская ладошка с острыми красными ногтями. Несколько долгих секунд спустя, его зеленые глаза встречаются с твоими. Короткая вспышка – он узнает тебя, но продолжает спускать руки вдоль бедер своей партнерши и его губы лениво скользят по ее шее, в то время как взгляд остается на твоем лице. Ты не можешь оторваться от этого зрелища – предательское тепло скатывается тугим комком в животе, губы пересыхают, и тебе кажется, что ты горишь в аду, так сильно он задевает тебя, сознательно делая больно. Ты находишь в себе силы улыбнуться ему уголком губ прежде, чем повернуться к Лин и продолжить танцевать, теперь уже просто сохраняя видимость того, что ты отдыхаешь. Подождав положенные полчаса, танцуя при этом слишком увлеченно, ты тянешь подругу к бару, и все еще контролируешь себя, заказав лишь одну рюмку текилы. Напиваться из-за этой маленькой демонстрации свободолюбия ты не собираешься, как и жалеть себя. Веселье подходит к концу, когда Мэрлин картинно тошнит в двух шагах от женского туалета, и ты на последние деньги усаживаешь ее в такси, находясь в двух километрах от дома. Знакомых ребят совсем не хочется беспокоить столь ранним утром, твои туфли на ужасающе высоком каблуке (у тебя абсолютно нет пунктика по поводу роста, ни в коем случае), и они совсем не подходят к предстоящей долгой прогулке, но выбора нет. Через 10 минут ходьбы начинает накрапывать мелкий дождик, через 15 – он превращается в ливень, стоящий сплошной стеной. Тебе так отчаянно хочется выпустить наружу все напряжение, что скопилось за эту ночь, что ты сама не понимаешь, как снимаешь каблуки и шлепая по холодным лужам босиком, заходишься в громком булькающем смехе над самой собой. Еще через полчаса ты заходишь домой, стягивая по пути мокрую одежду, раздеваешься догола, падая в мягкую постель и засыпая глубоким, впервые за несколько месяцев, спокойным сном. Через два месяца на твоей шее и сгибе плеча появляется аккуратный узор – татуировка, повторяющая путь его губ по чужой коже, как напоминание о том, что ты никогда не будешь единственной. При вашей с ним следующей встрече он задумчиво проводит ладонью по еще свежим чернилам и ничего не говорит. Еще через несколько недель на его страничке в социальной сети появляется фотография, на которой отчетливо видна татуировка, парная твоей, на другой стороне шеи и с более хаотичным узором, именно там, где, как правило, путешествуют твои пальцы. Рука тянется к экрану, аккуратно очерчивая линию на снимке, как ты резко подскакиваешь от звука входящего сообщения. «Ужасно легко быть бесчувственным днем и в толпе, но вот ночью и одному – совсем другое дело» - гласит оно. Ты не знаешь, к кому из вас это стоит отнести, а потому оставляешь сообщение без ответа. У тебя появляется негласное правило – носить верх с высоким горлом, не показывая татуировку никому, кроме самых близких друзей и Темного соответственно. Слишком много у вас общих знакомых, которые не знают о том, что они общие, а быть уличенными вам двоим совсем не хочется.