САША. Скажите… Скажите, пожалуйста, как выйти из этого заколдованного круга? Все мы незлые люди и хотим друг другу добра. Вот ведь они говорят, что любят меня… За что, скажите, люди мучают друг друга? Почему? И любят - мучают, и не любят - мучают. Вот и я веду себя жестоко, бестактно. Вы хороший человек. Но что я могу сделать? Вы любите меня?
ПАВЕЛ. Я люблю вас. Да.
САША. А я не люблю вас. Так что я могу сделать? И что вы можете сделать? Скажите.
ПАВЕЛ. Может быть, я как-то сумею заслужить вашу любовь?.. Может быть, со временем…
САША. Господи! Да разве ее можно заслужить? О чем вы говорите? Как же ее можно заслужить? Чем? Вы думаете, была бы вся эта неразбериха, весь этот ужас, если бы каждому воздавалось по заслугам?
ПАВЕЛ. Я ни на что не претендую. Я не имею права…
САША. А я вам и не советую претендовать, Я скажу вам по секрету: кроме вас, вообще никто не хочет претендовать.
ПАВЕЛ. Не нужно так говорить. Не нужно. Я прошу вас, посмотрите этот фокус до конца.
САША. Нет, уж вы послушайте. Мне тоже нужно выговориться. Хоть один раз. Ради бога, посмотрите на меня внимательно. Скажите, я уродливая? Я произвожу ужасное впечатление? Может быть, я глупая? Чрезвычайно глупая, одна на миллион, и это сразу бросается в глаза. Скажите правду.
ПАВЕЛ. Вы же знаете что это не так.
САША. Нет, не знаю. Когда-то я встретилась с человеком, который был… Господи, почему был? Он самый умный, добрый, красивый. Может бить, только для меня. Пусть так, но для меня он такой. И одно время мне даже казалось, что он тоже любил меня. Вернее, ему так казалось. (Испуганно.) А может быть, ему даже не казалось? Впрочем, это не важно. Посмотрите на меня внимательно. Что-то во мне, очевидно, не так. Иначе за что же меня так наказывать? Я ведь так хотела заслужить его любовь. Видите, как это глупо звучит.
ПАВЕЛ. Да, я понимаю. Это глупо.
САША. Но, очевидно, не так уж глупо, если тысячи людей этим занимаются? Как вы думаете? Очевидно, это правильно. Только не по адресу, вот в чем вся беда. Где-то нарушился порядок с самого начала. Кто-то пропустил свою очередь, и дальше все идет вкривь и вкось. Как вы думаете?
Павел не ответил, Саша задумалась.
Я в этом городе каждую улицу помнила так: здесь мы ходили, а здесь - нет. Все было связано с ним… А куда я могла уехать? Я не могла от него уехать… Я, конечно, смирилась… Наверное, со всем можно смириться. Только разве это жизнь, если нет радости ни в чем и если нет надежды?
И не нужно на меня так смотреть! Нельзя на меня так смотреть. Это какая-то ошибка, уверяю вас. Если бы вы знали, Павлик, как я унижалась…
ПАВЕЛ. Нет. Не говорите так. Это неправда.
САША. Это правда. Я готова была на все, только бы он был со мной. Мне необходимо было видеть его каждый день, только видеть, говорить, хотя бы это. Я не могла без него жить. Я звонила по телефону и слушала его голос. Я стояла под его домом и смотрела на окна, я писала ему письма вечером и клала их под подушку. Я целыми ночами сидела и бубнила: "Дорогой, миленький! Услышь меня, пожалуйста! Вспомни обо мне хоть на минутку. Я так люблю тебя, мой хороший… "(Плачет.) Ну скажите, разве женщина может так вести себя? Разве я могу воспитывать детей? - И разве может после этого кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь любить меня? Даже вы!