никто никому не расскажет. никто никому,
как зрачки разъедают ночную тьму,
как в неделю раз шлешь по письму тому,
кто эту тьму навеял.

как раскаянье бьется в каждое из окОн,
как никто никого не тронет - сухой закон,
в горле хрипы, по стенам ходики бьют бим-бом,
и зачем тебе я?

были руки, отчаянье и слова,
торопились не взвесить, а убивать,
«расставаться - стало быть, - разорвать?»
прошагали зебру.

на балконе – пальцы поверх спины,
влюблены до того, что обожжены.
забирает в горсть локон рыжины -
не учись себе врать.

на последнем ободранном этаже
не вернется никто ни к кому уже,
не вернется никто ни к кому уже
видно, мы шли неверным курсом.

на диване ободранном - лоскутки,
будто нервы – голы, легки, мягки
я ласкаю ладонью их - до скольки
посчитать, чтобы ты вернулся