"А чего же ты боишься?" — спрашивают меня на протяжении пятнадцати лет.

В пять лет все настройки были установлены по умолчанию, я отвечала, что боюсь темноты. Позже, в десять лет, боязнь темноты модифицировалась в арахнофобию и клаустрофобию. Мне было десять, я уже знала о таком понятие, как "фобия" благодаря огромному кол-ву словарей в нашем доме. В пятнадцать я кричала всему миру, что не боюсь ничего, что это всем остальным нужно бояться меня. Смешно. Юношеский максимализм и анархия смешались в одной личности.

Сейчас мне двадцать.

Мне двадцать, я боюсь, что все мои познания в области иностранных языков мне не пригодятся. Что в конечном итоге я пущу корни в этом неродном городе, прозябну здесь и буду вести свое жалкое существование до конца своего века.

Мне двадцать, я боюсь, что проживу с каким-то человеком так долго, что все наши общие друзья устанут шутить над нами, а мы, в итоге, возьмем да и расстанемся без повода, разругаемся на ровном месте из-за какой-нибудь не помытой вовремя тарелки.

Мне двадцать, я боюсь, что не смогу справиться со всей ношей, которая обрушится на меня после окончания университета. Оплата коммунальных услуг, введение бюджета, запись на прием к зубному.

Более того, я боюсь, что останусь без будущего. Меня страшит одна только мысль, что однажды я проснусь и не захочу ничего делать для достижения той или иной цели, о которой пишу в своем дневничке и обвожу в сердечко.

————

В день X меня припрут к стенке, посмотрят на меня этим взрослым взглядом и спросят, " Так чего же ты хочешь от жизни, глупая? ", а я растеряюсь и не отвечу. Не отвечу ни им, ни самой себе. Именно этого я боюсь в свои двадцать лет.