"Может, сорочка у нее розовая"
На перилах моста сидели двое. Их брюки были тонкими, а перила моста -ледяными. Но, в конце концов, к этому привыкаешь. А также к тому, что сидеть было очень жестко. Так они и сидели. Шел дождь, прекращался, снова шел. Они сидели и принимали парад. Но так как всю войну они видели только мужчин, то теперь они смотрели лишь на девушек.
Вот прошла одна.
— А у нее хорошенький балкон. На таком можно кофе пить, — сказал Тим.
— А если слишком долго будет носиться на солнце, молоко скиснет, — ухмыльнулся другой.
Тут прошла еще одна.
— Каменный век, — зарегистрировал тот, что рядом с Тимом.
— Сплошь паутина, — сказал тот.
Потом пошли мужчины. А эти прошли без комментариев. Это были ученики слесарей, белокожие чиновники, учителя начальных классов с гениальными лицами и потертыми штанами, толстые мужчины с толстыми ногами, астматики и водители трамваев с походками фельдфебеля.
И тут пошла она. Она была совсем другой. Им показалось, что она пахнет персиком или очень чистой кожей. Наверняка у нее особенное имя — Эвелина или что-то в этом роде. Потом она прошла мимо, и они оба смотрели ей вслед.
— Может, и сорочка у нее розовая, — сказал под конец Тим.
— С какой стати, — сказал другой.
— Да потому, — сказал Тим. — У таких, как она, рубашка чаще всего розовая.
— Чушь, — сказал другой, — с таким же успехом у нее может быть и синяя сорочка.
— Вот именно не может, слышишь, не может. У таких только розовые. Я-то это точно знаю, дорогой мой.
От волнения Тим чуть не сорвался на крик, когда говорил это.
Тогда тот, что рядом, сказал:
— И ты знаешь такую?
Тим ничего не сказал. Они сидели все там же и через тонкие брюки ощущали ледяные перила моста. Тут Тим сказал:
— Нет, не я. Но я знал когда-то одного, у того была одна с розовой сорочкой. На службе. В России. У него в бумажнике всегда был розовый лоскуток. Но он его никогда не показывал. Но однажды он уронил его на землю. И тут его все увидели. Но говорить он ничего не стал. Только порозовел. Как тот лоскуток. Розовый-розовый. Потом вечером он мне сказал, что это якобы от его невесты. Как талисман, понимаешь. У нее были именно одни только розовые сорочки, он сказал. Вот в чем дело.
Тим умолк.
— Ну и что? — спросил другой.
Потом Тим тихо сказал:
— Я его у него забрал. И поднял высоко над головой. И мы все смеялись. Мы смеялись не меньше получаса. Можешь себе представить, что они ему наговорили.
— И что дальше? — спросил тот, что рядом с Тимом.
Тим смотрел на свои колени.
— Он его выбросил, — сказал он.
И тут Тим посмотрел на товарища.
— Да, — сказал он, — он его выбросил, и потом его накрыло. Уже на следующий день его накрыло.
Они ничего не говорили. Они сидели и молчали. Но потом другой сказал:
— Чушь. — И снова повторил. — Чушь, — сказал он.
— Да, знаю, — сказал Тим. — Конечно, это чушь. Это же ясно. Знаю я это.
А потом он еще сказал:
— Смешно же все-таки, понимаешь, все это смешно.
И Тим засмеялся. И они оба рассмеялись. А Тим сжал кулак в кармане брюк. При этом он что-то смял. Маленький розовый лоскуток. Но он уже не был таким розовым, так как он у него в кармане был давно. Но он все же был розовый. Он привез его из России.
х
—
Рассказ, поразивший меня. Просто влюбилась в него.