Фотография вырвала из реальности отсвет одного мгновения, вырвала грубо и напрасно, хирургическим лезвием запечатленного быта; фотография лежит перед взором своей плоской очевидностью. Белокурая девушка сжимает бледностью ручек букетик алых роз; бутоны раскрыты, гордость в глазах немного косит и слегка улыбается.

В отличие от памяти, фотография ухватила фрагмент бытия не избирательно, а вместе со всеми его прыщиками и морщинками; усталость перемешана с довольством в одном недостоверном флаконе реальности.

Цветы, несомненно, завяли, и гордость отступила под натиском дней. Ведь что такое фотография? Немой укор, механический протест, вульгарный и напрасный вызов, брошенный в лицо метафизике вечного и мгновенного. Вызов, пылящийся под рамкой повседневности, сливающийся со стенами все больше с каждым брошенным взглядом; небытие, достойное лишь обоев. Или вызов уязвленный, разорванный в неясные клочья раскаяния; убийство, совершенное сговором памяти, злости и гордости. Что лучше для фотографии? Возможно, как и всем нам – не появляться на свет.

Но пока в прошлом еще живет предчувствие будущего. Напрасная смерть цветов не кажется напрасной и радует глаз. Напрасная жизнь полнится предвкушением счастья. Обман цветет и расцветает развратом своих бутонов; пока их запах еще способен сводить с ума.

Главное – не терять великой силы врать себе самому. Ведь не обманываются только мертвецы – достаточно взглянуть в абсолютную честность их бледных, заостренных правдою лиц; пропитанные формалином тела, выпотрошенные прозекторским скальпелем вечных истин, пускают тихонькие вздохи в реализм открытого ими смысла.

Валентин Штыков