К своим двадцати годам я сформировала привычку - когда мне было плохо, я бежала. По асфальтовым дорожкам, стадионам, лестницам в университете, эскалаторам в метро, через перекрестки, проспекты и пешеходные переходы. Когда не было возможности бежать, я заменяла ее тем, что могло сойти за бег - я плавала, каталась на коньках в гордом одиночестве или слезала раньше нужных мне остановок, чтобы только пробежать оставшиеся четыре улицы под снегом, дождем или ветром, глотая слезы, размазывая тушь по щекам и ловя на себе испуганные взгляды всех тех, кому не посчастливилось встретить меня.
Я бежала от людей, от навязчивой колющей боли, которую они способны были вызывать, сами того не подозревая, от холодных пустых коридоров, где я стояла одна.
Я бежала дальше и быстрее.
Это была и метафора, и нет, именно так я научилась бегать по-настоящему, превратив свой непонятный способ борьбы со стрессом в почти полезное дело. Почти, собственно говоря, потому что рыдать при этом - все-таки не лучшая опция. Я знала это, но поделать ничего не могла, пар выпускать было нужно.
Я не могла ответить на главный для меня вопрос - счастлива ли я? Я и правда не знала. Бег спасал меня от публичных проявлений чувств - среди других людей я была эдаким "эмоциональным бревном", и все, кому не лень, шутили по поводу моего каменного выражения лица.
Они ничерта не знали. Откуда им было знать, чего стоит напускное сппокойствие. Сколько мимических мышц нужно НЕ задействовать, чтобы ни одна душа не догадалась, что счастье, которое ты изображаешь за своих двух друзей - фальшивое от и до. Что каждый их жест в сторону друг друга колол меня всеми на свете шипами, что сам факт того, что я оказалась такой чертовски проницательной, убивал меня каждую секунду, что я была рядом.
Я выбирала не тех людей, и жестоко за это страдала. Получала приветы от кармы, в то время, как другие, казалось, оставались безнаказанными. Я знала, что это не так, но крики, рвущиеся из меня (опять же когда я бежала прочь), подавить не могла.
Трахнуть двух своих подруг за семь месяцев - недурно, да?