я, сумасшедший мой, все правильно поняла: ты не хотел мне боли, тем паче - зла, ты не хотел мне ни тьмы, ни тюрьмы, ни сна, ты не сводил меня с пропасти и с ума, все не намеренно - «фатум, судьба, прости», –
эти «прости» мне проламывают виски.
я признаюсь тебе в самом больном грехе: я предаю даже тех, кто ушёл к реке, очень похожей на лету (скорее, стикс),
знаю, что ты не слушаешь – ты затих.

это твоё молчание - как петля: я на себя набрасываю сама, ты бы сказал «перестань, ну зачем ты так».
я затяну потуже – лишь дай мне знак.

все, что ты делаешь, мой бездыханный принц, все отзывается в теле в режиме «блиц», все, что ты скажешь, останется в голове, все отдаю тебе, ничего – себе, боль прекращается, только заговоришь
я заступаю на жестяной карниз.

это твоё молчание, дрожь моя, действует, как парфюмерия на кота: раз обожгу усы – но вернусь опять, нюх потеряю,
но
смогу тебя целовать.

все повторяется: лезвие у руки, ты бы шептал мне «милая, не глупи», только молчишь – а в руке у тебя кинжал. ты говорил, что оружия не держал, только послушай, послушай, моя любовь – ты им вскрываешь мою несвятую плоть каждую чертову ночь, каждый чертов день, я раз за разом сгораю в своей беде.

я все слова растратила: тёмен путь, ты не даёшь – ни капли – мне отдохнуть, я надеваю сама на себя петлю
тонкие губы,
молчание,
абсолют.

как ты не видишь? горю у тебя в руках. я затяну потуже.
ты дал мне знак.

я, бездыханный мой, все правильно поняла: ты не хотел мне боли, тем паче – зла, ты не хотел мне ни тьмы, ни тюрьмы, ни сна – и не хотел растрачивать все слова.
если бы мог – сказать бы и не сумел:
ты от меня вообще ничего не хотел.