Просто падаешь на это плечо в мягкой куртке и говоришь. Очень дробно и всхлипываешь. Таксист посматривает в зеркало и нервничает. Этот разговор его тяготит. Мне очень жаль, что он это слышит. Мне очень жаль, что пришлось подобное говорить. С размазанным лицом и забытом дома зеркалом. Остановите тут. Я пойду пить вино. Сколько угодно и как угодно просто везите нас. Просто подождите нас. 20 минут, которые я ходила по квадратному коридору из стороны в сторону, сжимала мокрыми руками телефон, боролось с дрожью и упрямо ждала. Это было ещё до такси. Это было уже после худшего чаепития и таких искренних улыбок. Я и не знала, что так умею. Смотрите я беру эту фарфоровую чашку, делаю глоток и аккуратно ставлю на красиое блюдце, совсем без звука. У меня очень прямая спина, очень правильно подобранные слова, а мой друг очень искромётно шутит. Мы нормальные. Мы тут все нормальные. И сервиз чудестный. И через пол часа я не буду реветь в такси, как дура. Не буду хоронить в душе живого человека. Не буду говорить страшных вещей. Не буду говорить себе, милая, ты мразь. Не буду курить на заснеженном крыльце, проводить пальцами по сугробу, чертить узоры и искать в них смысл. Я сижу и улыбаюсь. Потом. Уже в другой комнате сижу и молчу, смотрю щенячими глазами в это когда-то родное, такое знакомое лицо, потом в стену, потом в чашку, которую зачем-то утащила с собой, потом в её глаза. Время творит с нами страшные вещи, мы теряем друг друга. Прости меня. Я тебя потеряла. Я виновата. Мы все очень виноваты. Если нужно я стану верить во что угодно. Пусть придётся плакать на чьём-то плече в чьей-то поганой машине. Куда угодно. Жаль ты меня больше не чувствуешь, ты меня больше и не слышишь.