Может, это и есть новый дух времени, пахнущий мамиными вещами из 90-ых и средством от моли.
Пять из пяти разговоров, которые я завожу в течение недели, так или иначе, сходят с рельс специфического юмора и с визгом падают в щебень историй о том, как мои друзья, друзья моих друзей, я сам переживаем чувство одиночества.
«Как твои дела?»
«Сегодня, между тремя и пятью часами дня я лежал на диване и не мог подняться. Осознание нашей ничтожности во Вселенной и моей личной оторванности от происходящего выдавило из меня последнее желание быть порядочным человеком».
«Ясно, понятно. Ну а как там на учебе?»
Существует большая вероятность того, что чувство изолированности обусловлено тем, сколько времени ты проводишь в интернете (и я готов быть побит камнями за эту банальщину). Ты читаешь больше. Ты узнаешь больше. Ты смотришь на большее количество фотографий. Ты слушаешь больше музыки. Ты поглощаешь больше и больше, пока в тебе не остается места для тебя самого.
Чем больше у тебя информации о мире вокруг, тем требовательнее ты становишься к тому, что окружает персонально тебя. Поскольку теперь твоя личность – это исключительно твои интересы и ничего больше, тебе приходится уделять внимание тому, чем ты интересуешься.
Больше ты не готов общаться с людьми, которые шутят сексисткие шутки. Или с людьми, которые, находясь на грозовом перевале 25 лет, все еще питают литературные амбиции. Или с людьми, которые ищут духовного просветления через майки с изображением Будды.
Ты не готов общаться с людьми. Любыми людьми.
Чем легче ты ориентируешься в информации, тем сложнее тебе даются контакты с посторонними. Все вокруг кажется чужим, и ты кажешься себе бесконечно далеким от того человека, которого ты представлял на этом месте в детстве. Так ли должна была выглядеть твоя прическа? Такой ли должна была быть твоя манера речи? А лицо? Твои ли это тело вообще?
Ты хочешь вернуться; вернуться в свои шестнадцать, в свои одиннадцать, вернуться в детский лагерь, где ты был счастлив и отсутствие сна ночью воспринималось как приключение. Ты хочешь вернуться в экстатическое переживание первой влюбленности, в переживание первого горя (чувства, которое приелось за все эти годы). Вернуться в состояние бессмысленно бормочущего ребенка, вползти обратно внутрь матки и замереть, надеясь, что теперь тебя оставят в покое.
Во всем этом заметно влияние гена Одиссея: ты раз за разом возвращаешься в место, которое раньше было твоим домом, к людям, которые раньше были тебе близки, но никто из них не в силах опознать тебя. И ты нелепо оглядываешься по сторонам, ищешь подсказки, что делать. Но теперь – ни «Бога из машины», ни указующего перста, ни наставлений родителей.
Ни-че-го.
Каждый сам по себе.
взято отсюда