Я помню одну девушку, Алю, ещё маленькой и бойкой. Она не боялась говорить то, что думает. Эта черта в ней неискоренима и вечна.

Потом Аля подросла. Платья и юбки ей были противны ещё маленькой, но теперь она твердо укоренилась в позиции: "Я не буду носить все эти девичьи шмотки!". И не носила…

Эта же судьба постигла косметику - и Аля стала, как это тогда говорили, пацанкой. С едкими шуточками, лишившая себя всякой женственности. "Косметика — для глупых куриц!", — смеялась она. И я ее слушала.

Аля балдела от особенной музыки, но вкусы ее менялись нередко - год-два - и она находила что-то новое или возвращалась к хорошо забытому старому. Но когда она была на чем-то помешана - она пыталась (специально или случайно) заразить этим всех вокруг. А потом уходила.

Я и не заметила, как Аля начала носить юбки, платья и краситься. Это не случилось в один день, но теперь она редко выходит из дома без стрелок или хотя бы туши на ресницах. Теперь она поменяла свое мировоззрение, но осталась также остра на язык.

А я осталась с ее прошлыми мыслями, чувствами как у разбитого корыта. Я слушала ее и верила ей, но она уходила. Нельзя ее в этом винить — люди меняются. Но как хочется иногда напомнить ей, что когда-то она яростно доказывала, что не будет краситься никогда.

Мы шли вместе, и Аля задумчиво протянула: "Я совсем не изменилась за все время… "
Да. Не изменилась. Как же.

Так странно думать — а все ли мысли — твои? Все ли приоритеты, желания, мечты — твои?

P.S. А я так до сих пор крашусь, если только припрет к стенке: "На сцену нельзя выйти ненакрашенной!"