— Я произвожу на вас впечатление человека с комплексомнеполноценности? — Господи, конечно, нет! — Только такие люди посвящают свою жизнь погоне заженщинами. — Что ты хочешь этим сказать? — Помните, я говорил вам о людях, перевернувших закон опричине и следствии? О тех людях, которые пытаются заменить разум продуктамиразума? Так вот, мужчина, презирающий себя, пытается повысить самооценку спомощью сексуальных приключений, что сделать невозможно, поскольку секс нетолько причина, но следствие и выражение его собственной ценности. — Объясни поподробнее. — Вам никогда не приходило в голову, что здесь многоесовпадает? Люди, думающие, будто богатство приходит из материальных источникови не имеет интеллектуальных корней, считают также, что секс — физиологическаяспособность, не зависящая от разума, выбора или системы ценностей. Ониполагают, что тело рождает желание и делает за вас выбор, как если бы железнаяруда своей волей превращала себя в рельсы. Любовь слепа, говорят они, сексневосприимчив к доводам разума и смеется над всеми усилиями философов. Но наделе сексуальный выбор человека — результат и сумма его базовых убеждений.Скажите мне, что человек считает сексуально привлекательным, и я раскрою вам всюего жизненную философию. Покажите мне женщину, с которой он спит, и я расскажувам о его самооценке. Неважно, насколько извращено его представление о добродетелисамоотвержения, секс — наиболее эгоистичное из всех человеческих деяний, которое невозможно совершить ни по какому мотиву, кроме собственногонаслаждения. Разве можно подумать о том, чтобы заниматься им в духебескорыстного милосердия? Секс невозможен в состоянии самоуничижения, он —выражение тщеславия, уверенности в том, что вы желанны и достойны желания. Он обнажаетмужчину духовно точно так же, как и телесно, заставляя принять истинное эго застандарт ценности. Такой мужчина всегда привлекателен для женщины, чья капитуляция позволяет емуиспывать — или сымитировать — чувство самоценности. Для мужчины, уверенного всобственной ценности и гордящегося этим, желанным будет самый высокий типженщины — та, которой он восхищается, самая сильная. Та, с кем невозможносоперничать. Потому что только обладание героиней принесет ему чувствоистинного достижения, а не близость с безмозглой потаскушкой. Он не стремитсяповысить свою ценность, он хочет выразить ее. Между принципами его разума ителесными желаниями конфликта нет. Но мужчину, убежденного в собственнойникчемности, будет тянуть к женщине, которую он презирает, потому что онаотражает его собственную скрытую сущность. Она уведет его из объективной реальности, в которой он — фальшивка, создаст для него недолговечную иллюзию его ценности ипозволит на краткое время скрыться от законов морали, осуждающих его.Представьте отвратительную кутерьму, в которую большинство мужчин превращаютсвою сексуальную жизнь, и ту путаницу противоречий, которую они принимают за своюнравственную философию. Одно следует из другого. Любовь —наш отклик на нашивысшие ценности, и ничем иным быть не может. Позвольте человеку извратить своиценности и цель существования, вбейте ему в голову, что любовь — ненаслаждение, а самоотречение, что добродетель не в гордости, а в милостыне, чтоона не отражение ценностей, а отклик на недостатки, и он разорвется надвое. Еготело перестанет ему повиноваться, оно превратит его в импотента по отношению кженщине, которую он якобы любит, и повлечет к шлюхе самого последнего пошиба.Тело всегда будет следовать логике его глубинных убеждений. Если он поверит, что пороки — ценность, его существование обратится во зло, и одно только зло станетпривлекать его. Он опорочит себя и решит, что разврат — единственное, чем стоитнаслаждаться. Он приравняет добродетель к боли и уверует в то, что грех —единственный источник наслаждения. Тогда он возопит, что его тело рождаетгреховные желания, которым разум не в силах противостоять, что секс — грех, чтоистинная любовь — не более чем чистая эмоция духа. А потом станет изумлятьсятому, что любовь не приносит ему ничего, кроме скуки, а секс — ничего, кроместыда. С отсутствующим взглядом, медленно, не осознавая, чтодумает вслух, Риарден произнес: — Наконец-то… Я никогда не понимал, что есть другойдогмат… никогда не чувствовал вины за то, что делал деньги. Не заметив важности первых слов Риардена, Франсискоулыбнулся и с воодушевлением сказал: — Вы уловили, что здесь все совпадает? Нет, вы никогда непримете их порочного кредо. Вам не удастся насильно внедрить его в свое сознание.Если вы и попытаетесь назвать секс злом, то все равно против воли будетеруководствоваться принципами морали. Вас привлечет самая замечательная из всехвстреченных вами женщин. Вы всегда мечтали о полубогине. Вы не способныпрезирать самого себя. Вы не способны поверить в то, что существование — зло, авы — беспомощное создание в ловушке безжалостного мира. Вы — человек, всю жизньизменявший бытие по собственному разумению. Вы человек, знающий, что идея, ненашедшая реального воплощения — жалкое лицемерие, и такова платоническаялюбовь, а физиологический акт, не руководимый идеей — глупый самообман, как секс, отсеченный от системы ценностей человека. Суть все та же, и вы это знаете. Это знаетваше непоколебимое чувство самоуважения. Вы не смогли бы желать женщину, которую презираете. Только мужчина, превознося- щий чистоту любви, лишенной плотского желания, способенна безнравственность плотского желания без любви. Посмотрите вокруг, большинствомужчин словно рассечены на две части, в отчаянии бросаясь то к одной своейполовине, то к другой. Одна часть — это человек, презирающий деньги, заводы, небоскребы и собственное тело. Он цепляется за невыразимые чувства кнепостижимым предметам, таким как смысл жизни и стремление к добродетели. Онплачет от отчаяния, потому что ничего не испытывает к женщинам, которых уважает, но оказывается связанным непреодолимой страстью к шлюхе. Такого человеканазывают идеалистом. Другая половина — тот, кого называют практичным человеком, презирает принципы, абстрактные понятия, искусства, философию и собственныйразум. Он рассматривает приобретениематериальных объектов как единственную цель своего существования и смеется наднеобходимостью соизмерять цель и средства. Он ждет, что ему дадут наслаждение, и недоумевает, почему, чем больше он получает, тем меньше чувствует. Этотчеловек проводит время в погоне за женщинами. Рассмотрим тройной обман, которыйон совершает над собой. Он не признает своей потребности в самоуважении, поскольку поднимает на смех такие понятия, как нравственные ценности, ичувствует глубочайшее презрение к самому себе, проистекающее из осознания того, что он — не более чем кусок мяса. Он не признается в этом, но уверен, что секс— физиологическая дань личностным ценностям. Вот он и пытается, начиная соследствия, достичь того, что должно быть причиной. Он пытается получить чувствосамоуважения от женщин, которые капитулируют перед ним, но забываето том, чтоженщины, которых он выбирает, не имеют ни характера, ни рассудительности, нистандартов ценности. Он говорит себе, что все, чего он хочет — физическоенаслаждение, но замечает, что устает от своих женщин через неделю или послеединственной ночи, что он презирает профессиональных шлюх и любит воображать, что соблазняет невинных девушек, считающих его человеком исключительным. Онстремится к чувству победы, но никогда его не обретет. Что за честь взавоевании тела, лишенного разума? Подходит ко мне это описание? — Нет! — Тогда вы можете судить сами, не задавая мне лишнихвопросов, многих ли женщин я добился за свою жизнь. — Но зачем тогда ты появлялся на первых страницах газетза последние, кажется, лет двенадцать? — Я потратил кучу денег на самые отвратительные ивульгарные вечеринки, какие только можно себе представить, и старался не появлятьсяс приличными женщинами. Что до остального… — Франсиско помолчал, потом добавил:— Некоторым моим друзьям известно об этом. Но вы — первый, кому я признаюсь, нарушая собственные правила: я никогда не спал с этими женщинами. Не прикасалсяни к одной из них. — Самое невероятное, что я вам верю. Лампа на полу бросила пятна света на лицо Франсиско, когда он с невинной улыбкой наклонился вперед. — Если бы вы внимательно посмотрели на те газетныестраницы, то заметили бы, что я сам никогда ничего не заявлял. Этоженщины рвались в печать со своими историями, намекающими, что, если их виделив ресторане вместе со мной, значит, у нас роман. Можно предположить, чтоженщины стремились к тому же, что и банальный бабник — они желали повыситьсобственную ценность за счет количества и скандальной славы тех мужчин, которыхони завоевали. Только их случай еще фальшивее, потому что ценность, к которойони стремились — даже не конкретный факт, а попытка произвести впечатление надругих женщин и вызвать у них зависть. Что ж, я давал этим бабенкам то, чегоони искали, и именно то, чего они хотели, а не обман, который скрыл бы от нихистинную сущность их стремлений. Думаете, они хотели спать со мной или сдругими мужчинами? Они не способны на столь реальное и честное желание. Имнужна была пища для тщеславия, и я ее предоставлял. Давал возможность похвалятьсяперед друзьями и любоваться собой на страницах скандальных газет в образевеликих соблазнительниц. Но знаете ли вы, что это действовало точно так же, как на вашем судебномпроцессе? Если вы хотите разрушить какой-нибудь порочный обман, соглашайтесь сним буквально, не добавляйте ничего личного, не маскируйте его сущность. Все теженщины это понимали. И знали, приносит ли удовлетворение чужая зависть к твоейпобеде, которой ты на самом деле не добился. Вместо самоуважения, разрекламированныероманы со мной наградили их еще более глубоким чувством неполноценности: каждаяиз них знала, что потерпела неудачу. Если для женщины затащить меня в постельзначило добиться публичного стандарта ценности, она знала, что никогда его недостигнет. Но мой секрет никогда не раскроют, потому что каждая из женщиндумает, что она единственная, кто потерпел поражение, а все другиеодержали надо мной победу, а значит, она с еще большим азартом будет клясться, чтоу нас роман был, и никогда никому не откроет правды. — Но что ты сделал со своей репутацией? Франсиско пожал плечами: — Те, кого я уважаю, рано или поздно узнают правду.Другие же, — его лицо посуровело, — другие думают, что я — воплощенное зло.Пусть принимают меня за того, кем я кажусь на первых страницах газет. — Но чего ради? Зачем ты это делаешь? Чтобы преподать им урок? — Черт, нет, конечно! Я хотел, чтобы меня считалиплейбоем. — Зачем? — Плейбой — это человек, который позволяет деньгамутекать у него между пальцами. — Зачем ты играл такую неблаговидную роль? — Это камуфляж. — Для чего? — Для достижения собственной цели. — Какой? Франсиско покачал головой: — Не просите меня отвечать. Я и так уже сказал больше, чем должен был. Остальное вы так или иначе скоро узнаете. — Если ты сказал больше, чем должен был, то почему именномне? — Потому что… вы первый за много лет, кто вызвал во мнежелание открыться, — голос его звучал предельно искренне. — Потому что яникогда не хотел, чтобы кто-то, кроме вас, узнал обо мне правду. Потому чтознал, что вы, как и я сам, презираете плейбоя больше всех других человеческихтипов. Плейбой? Я в жизни не любил никого, кроме одной женщины, я и сейчас еелюблю и всегда буду любить! — Слова вырвались против его воли, и он добавил, понизив голос: — Я не признавался в этом никому… даже ей. — Ты ее потерял?