осознание своей беспомощности, обреченности вечно лишь наблюдать за миром, сквозь увеличительную линзу якобы критического мышления, обычно наступает сегодня. и когда подсчет убитого времени за последнюю четверть часа обретает смысл, рыбка показывает свое истинное лицо. с помощью кучи грамотно расставленных зеркал ты видишь себя со стороны — в глубокой яме, связанного по-рукам и ногам, устало смотрящего в будущее. и тогда лишь она может тебя спасти.
рано или поздно она обязательно появится. появится и даст тебе все, чего ты только пожелаешь. у меня с ней лишь такие отношения. странная особенность: раздевается она лишь в крайних случаях — любит делать все быстро и уходить, не оставляя разбитых сердец.
нагревательные элементы моей нервной системы — крохотные пружинки -— вот-вот лопнут. а все ведь каждый раз начинается столь хорошо: ты раздеваешь меня за закрытой дверью кухни, раздеваешь себя, пока я неспешно дотягиваю сигарету. в лунном свете твое тело слепит белой кожей еще больше, твой, еще не испорченный временем, силуэт, становится все более идеальным, или, скорее, идеализированным, по-мере того как наростает мое возбуждение, по-мере того, как ты вдыхаешь жизнь в мои легкие, по-мере того, как я все тяну. твое тело окутывает меня, я послушно принимаю частички твоей кожи цвета густого сигаретного дыма, внутрь, сквозь ничтожно-малые поры.
— мы навсегда вместе, — шепчешь ты— наслышан, — отвечаю я, хладнокровно подогревая твой интерес на алюминиевой столовой ложке, хладнокровно разогревая тебя на импровизированном ложе, пряча тебя и оставляя на потом, запирая тебя, чтобы слова, как это бывает чаще всего, не остались лишь словами, методично и медленно наполняя тобой шприц.отработанными движениями я перетягиваю руку, как все и всегда — чуть выше локтя. одна маленькая инъекция и ты навсегда во мне. добро пожаловать.стекло кухонной двери мутнеет, раскаленной лавой плывет вниз, накрывает меня гигантским цунами. а я? я все еще вижу наши силуэты, танцующие на холодном кафеле полностью обнаженными. я вижу как ты падаешь на колени, словно подкошенная выстрелом. дверь давно уже цельно-металлическая, да и я давно уже с другой стороны, но кого это волнует? я ведь все еще вижу нас. умело контролируя мои движения, ты заставляешь меня менять роли одну за другой, я едва успеваю переодевать маски: вот я ожидаю быть выпотрошенным и пришпиленным к собственному коню гигантским шестом, во славу скифских правителей; теперь же я поднимаю паруса, теперь же я ищу где трава зеленее. но цвета и так становятся слишком яркими: тонны акварели сливаются в мои глаза, раздражая оболочку — зря я не надел очков сегодня вечером. сквозь опущенные веки, я все еще вижу: твои ноги вокруг меня — я весь в слезах — ты кончаешь, устойчиво сидя на мне фамильярно куришь трубку и удовлетворенно улыбаешься, ослепляя меня окончательно.
угасание. мрак. сумерки богов. тьма. причудливый головной убор из рваных облаков теперь защищает мою лживую голову от холодного цвета неба. без звездных надежд жить ведь приятнее.
пытаясь разорвать собственноручно зашитые веки, продолжая барахтаться в ужасно пахнущей вязкой субстанции, он выкрикивал ее имя снова и снова. ужасная ломка не давала покоя: кости отделялись от мышц, которые и сами норовили распасться на атомы. сдерживаемые лишь кожным покровом, внутренности пребывали в состоянии невесомости. второй рукой он сжимал свой все-еще эрегированный член. раскаленные лавовые семена прокладывали себе путь вдоль его руки: сквозь беспощадно-алогичные магистрали линей на ладонях, сквозь рваные, или, вернее сказать, неумело-рубленные сухожилия запястий, сквозь венозные ветви… самые шустрые капли добегали напухших следов от уколов… если бы это было его проблемой! если бы все проблемы можно было бы решить, протерев ту или иную поверхность салфеткой или застиранным клетчатым платком!теперь его руки уж были подняты к небу, он стоял в полный рост, выкрикивая столь знакомые всем нам слова. пресвятая дева, где же ты?
моя муза — абстракция, всего-навсего силуэт, созданный параноидальным воображением, под воздействием кучи веществ. моя муза — лишь ничто, за спиной у могущественного всего. моя муза — ты и я. моя муза ждет меня там, где еще не ступала человеческая нога. остаюсь здесь, лишь ради еще одной возможности ее встретить. теперь мы сделаем это вместе, не так ли?
думаю, он чувствовал близость счастья, но разве это имеет значение, когда не способен прикоснуться? сегодня ночью на кровати его родителей вспомни кто тебя придумал, чтобы круг замкнулся.