Ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чём таком. Лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком, в пятницу народу всегда битком. И красивые, пьяные и не мы выбегают курить: он в ботинках- она на цыпочках, босиком. У неё в руке босоножка со сломанным каблуком. Он хохочет так, что едва не давится кадыком. Чёрт с ним, с мироустройством. Всё это бессилье и гнильё. Расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жильё, как старухи передают ему миски с фруктами для неё, и какое таксисты бессовестное жульё, и как тётка снимает у них во дворе своё негнущееся бельё, деревянное от крахмала. Как немного им нужно, счастье моё, как мало. Расскажи мне о том, как постигший важное-одинок, как у загорелых улыбки белые, как чеснок, и про то, как первая сигарета сбивает с ног, если выкурить её натощак. Говори со мной о простых вещах. Как пропитывают влюблённых густым мерцающим веществом, и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве, как в заиндевевшем стекле автобуса, протереть его рукавом, говоря о мёртвом, как о живом. Как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки, как они подпевают радио, стоя в пробке, как несут хоронить кота в обувной коробке, как холодную куклу в тряпке; как на юге у них звонит, а они не снимают трубки, чтобы не говорить, тяжело дыша:"Мама, всё в порядке"; как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами; слишком чудесные и простые, чтоб оказаться нами. Расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему на кровать и читает "терезу батисту, уставшую воевать", и закатывает глаза, чтоб не зареветь; и как люди любят себя по всякому убивать, чтобы не мертветь. Расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше, чтобы нравиться билетёрше, вахтёрше, папиной секретарше, но когда садится обедать с друзьями и предаётся сплетням, он снимает их, становясь почти семнадцатилетним. Расскажи мне о том, как летние феерверки над морем вспыхивают, потрескивая, почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая, как одна смс делается эпиграфом долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими, почему мы всегда чудовищно переигрываем, когда нужно казаться всем остальным счастливыми, разлюбившими. Почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне или в сале, почему с нами говорят на любые темы, кроме самых насущных тем; почему никакая боль всё равно не оправдывается тем, как мы точно о ней когда-нибудь написали. Расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы: все эти актриссы, метрессы, праздные мудотрясы- жаловаться на стрессы, решать вопросы, наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху; расскажи мне как на духу, почему к красивым когда-то приросла презрительная гримасса, почему мы куски бессонного злого мяса. Или лучше о тех, у мыса. Вот они сидят у самого моря в обнимку: ладони у них в песке, и они решают, кому идти руки мыть, и спускаться вниз просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас. Даже пахнут они-гвоздика и анис-совершенно не нами, значительно лучше нас. (с) Вера Полозкова