В арочку и налево.
Один день в "жидобандеровском логове"
Разговоры о том, что в Украину с Донбасса едет огромное количество непатриотов, в последние несколько недель стали очень популярными. Видеоролики, особые мнения, мегабайты комментариев в соцсетях. Эмоции зашкаливают: "Пусть валят в Россию!". В попытке найти решение из серии "как перестать обобщать, справиться с собственными эмоциями и остаться человеком", журналист издания ГОРДОН обнаружила маленький кусочек Украины, где совершенно точно знают как. Я не хожу в вышиванке и не люблю сало. Я говорю по-русски и живу в Харькове. Я очень злюсь, когда в моем городе кто-то скандирует: "Россия!". Я плачу, когда погибают ребята Национальной гвардии. Но… Я никогда не пойму призывов: "Всех не согласных с нашими убеждениями выслать, забыть, уничтожить". Меня удивили откровения переселенцев из Славянска, когда я впервые их услышала. Да, многие не поддерживают украинскую армию. Но меня больше потрясли агрессивные комментарии соотечественников после выхода этого материала. "Выслать, забыть, уничтожить". Я искала ответы. И мне кажется, я их нашла. В старом центре Харькова, в крохотной съемной квартире, "в арочку и налево". Это не ориентир, это заклинание, – смеются волонтеры Инна Ачкасова и Евгения Левинштейн. Обе – авторы детских книжек. –- Что у вас тут? – спрашиваю, – Центр помощи переселенцам? Гуманитарный склад? –- У нас тут проект "Собери Украину сам", – говорят. – Располагайся, сама все увидишь. Располагаться особо негде. Тесно. Приткнула кофр между пакетом с игрушками и коробкой посуды. Три комнатки – жилище для лилипутов. Повсюду детская одежда, каша в пачках, одеяла, памперсы. Кто-то несет. Кто-то уносит. Круговорот вещей первой необходимости в природе. Крутится по 18 часов в сутки. Утро. Кроме меня и волонтеров тут уже первые гости. –- Там девочка беременная, через три недели рожать. Они с мамой выбирают вещи малышу, иди, знакомься, только аккуратно, – Инна просит. Тут не принято громко говорить и резко жестикулировать. Тут стараются не поднимать тему войны. Тут понятие "ласковое слово" не вызывает приторной слащавости. Кристина и ее мама Нина перебирают чепчики и ползунки. Будущая бабушка со вздохом откладывает все розовое: "Всю дорогу думали, что будет девочка, а вот на днях очередное УЗИ сделали – мальчишка". Нина – почтальон. В родном районе Славянска ее все знают. До последнего женщина была уверена, что дома "все наладится". –- Как вы устроились? – спрашиваю. –- Пока у знакомых перебиваемся. А вот малыш родится, куда его нести? Войну Нина вспоминает сама, без наводящих вопросов. –- Мы с Кристиночкой тут справимся, а мужчины наши остались там, в Славянске. Нет, не воюют, Боже упаси. Дом сторожат. Ополченцы мародерствуют люто. Берут что хотят "на нужды защитников". В хату зайдут: "Тут удобная огневая точка. Хотите, оставайтесь, живите рядом". А у многих хозяйство, ну как бросить? Вот и сидят. У нас соседи – бабушка старенькая и шестилетний мальчишка – не хотят никуда ехать. Малой уже месяц из подвала не вылазит. В районах света нет, воды нет, газа нет, троллейбусы не ходят. Воду муж берет в колодце, идет в пять утра, а очередь уже стоит. Вчера подруге звонила, она там осталась, говорит, что на девятиэтажке эти пулемет установили. Жильцы собрались, стали возмущаться, а они говорят: "Мы тут сдохнем, и вы вместе с нами". Видите как. А я и раньше говорила: "Мы работали, зарплата была вовремя, пенсия вовремя, зачем они пришли?" Прощаемся. Желаем Нине с Кристиной всего самого лучшего. Говорим искренне, но звучит слегка фальшиво. Чего "лучшего"? На пороге следующая женщина. Пожилая. Художница. Приехала одна. Пришла за элементарным: вещи, посуда – нет ничего. Фотографировать себя запретила, на диктофон писать тоже. Выбирает одежду, заводит уже знакомую мне (по поездке в лагерь "Прометей") "песню": "Украинская армия нас убивает", "Не террористы, а – ополченцы-защитники" и так далее. Слегка завожусь. Ко мне подходит молодая девушка, психолог, тоже волонтер. С улыбкой просит быть помягче. Обещаю. – Девочки, – обращаюсь к Инне и Жене, – как вы умудряетесь сохранять такую стоическую толерантность? Вы же по определению – патриоты. – Ты не понимаешь, – говорит Евгения, – Украине несказанно повезло, что эти люди попали именно сюда. Они всю жизнь были подвержены пропаганде. У многих мозги промыты до полного растворения. У них и так ужасная каша в голове, а тут еще сверху на эту голову насыпались снаряды. И они со своей бедой приходят к нам в "бандеровское логово". В моем случае (смеется Женя) вообще в "жидобандеровское". И надо же, им тут рады! У них разрыв шаблона происходит. Прямо тут. Они видят, как подъезжает машина с огромным желто-голубым флагом и разгружает продукты, вещи. Для них привозит, понимаешь? Мы же не навязываем своих взглядов, но и не скрываем. И они тут рыдают: "Мы думали, вы нас ненавидите, а вы такие добрые". Вот оно – пришло. Мы ломаем всю пропагандистскую машину. На этих словах Евгении в комнату заходят две женщины. – Здравствуйте, нас прислали к вам из Госпрома (административное здание в Харькове, где находятся управления и отделы органов исполнительной власти. – ГОРДОН.) – Присаживайтесь, – говорит им Евгения, и с улыбкой продолжает. – А государство эту машину поддерживает. Вот тебе живая иллюстрация. Государственные органы дают людям адреса и телефоны волонтеров – зашибись! Человек пришел, напоролся на бездушную бюрократическую машину, и что он понял? Вот что: Майдан ничего не изменил, у власти как сидели, так и сидят представители ее величества Системы, до людей им нет никакого дела. Оставляю Женю с "новобранцами" и перехожу с Инной в соседнюю комнатушку, с игрушками и посудой. Вещей много – не протолкнуться. – Мы мечтали, что тут будет координационный центр, – говорит Инна, – просто планировали собирать информацию о жилье, о работе. Не думали, что превратимся в склад. Прости за тесноту. Пятьдесят звонков на мобильный и до двадцати семей в гостях – это ежедневно. Месяц назад подруги Инна и Евгения решили чем-то помочь переселенцам с Донбасса. "Чем-то" вылилось в полноценную работу, без перерывов и выходных. Сразу выяснилось, что нужны предметы первой необходимости: крупы, консервы, стиральные порошки, детское питание, памперсы. Теперь, когда похолодало, – теплые вещи, одеяла. – Как все это здесь появляется? Чудом! Клянусь тебе, – уверяет Инна. Однажды сидим, подъезжает во двор машина, выходят какие-то незнакомые ребята и начинают разгружать пачки с детской кашей. Говорят: "Так, мы тут на форумах у мам выяснили, это самое лучшее питание, оно абсолютно натуральное, вот забирайте". И исчезли. Кто эти люди? Откуда они про нас знают? И так постоянно. Только что-то нужно – оно появляется. Социальные сети помогают очень. У нас группа есть – "Станция Харьков". Наверное, страницу читает много людей. – Мы прервались с Евгенией на роли государства в этой помощи. Что, по-твоему, они должны делать? И как? – Самый острый вопрос – жилье. Сто процентов людей, которые приходят к нам, нуждаются в жилье. Даже если живут по знакомым, то рассматривают этот вариант как временный. А сколько людей на вокзале ночует?! Вот государство отдало два лагеря в области на 500 человек примерно – справились. Пятнадцать тысяч переселенцев у нас сейчас, и это официальная статистика. Где они все? Вчера звонят нам на горячую линию: "Караул, тут семья на вокзале – шесть человек, им некуда деваться". А куда я поселю шесть человек? У меня в базе есть максимум предложения для мамы с детьми. Базы эти тоже – обычные люди звонят: "Могу приютить одного-двух-трех человек". И, конечно же, просят, чтобы патриоты, чтобы никаких пророссийских настроений. А у меня парень болтается, приехал один, его никто не хочет брать, боятся, вдруг бандит. Беседу прерывает звонок мобильного. Инна произносит привычное: "В арочку и налево". Частный швейный цех привез куртки. Сто штук. Разных размеров. Слышу из соседней комнаты голос какой-то девчушки: "Ух ты, как же здорово, а то у меня самая теплая одежда была – вот эта тонюсенька кофточка!" Таки чудеса. Инна продолжает: – А государство помогает, конечно. Вот девочка была недавно с двумя детьми – три годика и полтора. Ее государство отправило куда-то в область в дом без удобств: "Живи!" А девочка городская, одна, с малышами на руках. Как она в этой глуши справится? Кто подумал? Главное галочку поставить "помогли". Девчонка в слезах – к нам. Нашли мы ей семью дизайнеров. Живут вместе, все довольны и счастливы. Я не стану требовать от государства индивидуального подхода. Это, наверное, нереально. Но создать какое-то место, куда прямо с вокзала смогут поехать абсолютно все переселенцы – необходимо. Дать им крышу над головой, кровать переночевать, обогреть их, накормить, узнать проблемы. Есть же какие-то административные здания, школы сейчас пустуют, клубы есть, новострой можно отдать под это дело. Я не верю, что нет таких помещений, в которых можно было бы разместить центры помощи. Мы от своего вклада не отказываемся, мы тут как посредники между дающими и нуждающимися. Последних, конечно, больше. Но есть вещи, которые нам не по силам. Вторая по значимости проблема после жилья – работа. – Вот, смотри, мои записи за вчера: санитарка, медсестра, бухгалтер, массажист, строитель, воспитатель. Надо всех устроить. Я тут уже, как Центр занятости работаю. Человек 20 на работу устроила. Люди говорят: "Нам вот в Центре занятости дали телефоны, но там уже ничего не нужно, вакансии устарели". То есть их снова просто отфутболили. Другая проблема: многие приехали без трудовых книжек, не успели забрать. Им отказывают в работе, мол, съездите заберите трудовую, тогда возьмем. Куда съездите? Под бомбежку? На голову не натянешь такое. Снова звонит мобильный. Инна: "Ой, вы наши добрые ангелы, спасибо, заезжайте в арочку и налево". Воду привезли. Двадцать ящиков минеральной воды. Разгружать бросились все, и волонтеры, и переселенцы. Не поверите, тут же пацаненок в комнату заходит: "Тетя, есть попить?". Есть. Ярику 6 лет, он буквально на днях приехал с семьей из Славянска. Пришли сюда все вместе. За вещами и нехитрой едой. Семья два месяца без зарплат и пенсий. – Машинка! Зайчик! Головоломка! Выражение лица у мальчишки будто он в Диснейленде, а не в комнате два на два с бывшими в употреблении игрушками. С ним пришла подруга Даша, деловая "колбаса", она уже несколько недель в Харькове, и у волонтеров была не раз. – Выбирай, Ярик. Это другие дети принесли, те, у которых нет войны. Я ничего не буду брать, я уже брала, и медведя, и лото. – Моя умница, – хвалит девочку Инна. – Они такие трогательные. Лишнего не возьмут, думают о других. Взрослые разные, конечно, бывают. Есть такие, что начинают грести все подряд – и посуду, и одежду. Но таких мало. Ярик выбрал альбом и фломастеры. – Что ты нарисуешь? – спрашиваю. – Дом! – отвечает. Было еще много гостей в "жидобандеровском логове" и огромное количество звонков. Просьбы, благодарности, слезы, смех. Я ушла вечером. Хотела закончить материал так: "Ищите настоящую Украину? Она тут – в арочку и налево". Но заключительные слова пришли уже ночью, в личку "фейсбука" от Инны Ачкасовой. "А после того, как ты ушла, к нам совершенно неожиданно приехали из банка. И привезли много еды, новой одежды, обуви, моющих. Целый фургончик выгрузили! А потом мы поселили семью с папой, беременной мамой и двумя детьми. И нашли маме гинеколога, который ее завтра посмотрит. А потом приехала еще одна семья из Северодонецка с годовалым деткой. И мы ей тоже нашли пристанище. И вот только собираемся уходить".