вот был город как город, а стал затопленный батискаф,
словно все тебя бросили, так и не разыскав,
пожила, а теперь висишь как пустой рукав
у калеки-мальчика в переходе.

да никто к тебе не приедет, себе не лги.
у него поезд в Бруклин, а у тебя долги,
и пальцы дрожат застегивать сапоги
хоть и неясно, с чего бы вроде.

дело не в нем, это вечный твой дефицит тепла,
стоит обнять, как пошла-поехала-поплыла,
только он же скала, у него поважней дела,
чем с тобой тетешкаться, лупоглазой;

то была ведь огнеупорная, как графит,
а теперь врубили внутри огромный такой софит,
и нутро просвечивает нелепо, и кровь кипит,
словно Кто-то вот-вот ворвется и возопит:
«эй, ты что тут разлегся, Лазарь?..»

полно, деточка, не ломай о него ногтей.
поживи для себя, поправься, разбогатей,
а потом найди себе там кого-нибудь без затей,
чтоб варить ему щи и рожать от него детей,
а как все это вспомнишь – сплевывать и креститься.

мол, был месяц, когда вломило под тыщу вольт,
такой мальчик был серафический, чайльд-гарольд,
так и гладишь карманы с целью нащупать кольт,
чтоб когда он приедет,
было чем
угоститься.

(с) Вера Полозкова