9 мая. Парад. Солнечный день. Нарвская станция.
Мой взгляд упал на собравшихся ветеранов. Они сидели в центре площади и глаза их были устремлены на сцену. В глазах стояли слёзы.
Но один взгляд отличался от всех. Я сразу приметила эту бабушку сидевшую с краю, у меня сжалось сердце и по венам начала бить дрожь. Хотелось вглядываться ещё и ещё и находить этот ответный взгляд. В нём была потерянность.
Наверно, потерянность перед жизнью – она вроде уже прожита, но не закончилась.
У неё в руках была увядшая гвоздика. Мне захотелось, если я б смогла, подарить ей все цветы, какие только можно найти.
Может быть, это моя чувствительность виновата. Не могу найти ответа на этот вопрос…
12 мая. Утро. Примерно 7:30. Электричка. Вагон.
Напротив меня сидел мужчина средних лет. Изрядно, расплывшийся, но это даже придавало ему трогательный вид. Контролёры мелькнули в дверях вагона. Я спокойно достала деньги – ровно тридцать рублей. Мой взгляд мельком упал на звон монет. Этот мужчина звенел мелочью, она падала на пол вагона, он нагибался за ней, что доставляло ему больших усилий. В руках у него мелькнула десятка и эта самая мелочь.
Контролёрша подошла с нагловатым видом, спрашивая всех, до какой станции они едут.
Мужчина протянул ей десятку и мелочь. Она измерила его напряженным взглядом: «До какой станции Вы едите?»
Он покраснел, заерзал, казалось, вжался в сиденье: «До Балтийского вокзала»
(а это конечная)
Она улыбаясь с искривившимся в ухмылке лицом: «Стоит 50 рублей»
Боже, как мне захотелось вмазать, да посмачней, прямо ей в её ехидное, желчное лицо.
Мужчина стал бросать на всех взгляд полный мольбы. У меня сжалось сердце.
Он стал рыться в своей сумки, достал свой худенький кошелёчек и дал 50 рублей.
Она отдала ему его мелочь и сунула билет.
На его лице отобразилось страдание.
Опять звон мелочи об пол. Он опять стал нагибаться с большим трудом.
Контролёрша, можно сказать, лишила его, может быть, булочки, а может быть проезда на метро…
Опять моя дурацкая чувствительность.
Никак не разберу, что позволяет мне так волноваться за этих незнакомцев.
Но это реальная жизнь и мои эмоции.
Я не могу оставаться безучастной, но остаюсь, потому что прекрасно понимаю, что ничего не могу сделать.
Не могу обнять эту бабушка, не могу поделиться деньгами с мужчиной, с которым я даже не знакома.
Не могу. А всё из-за каких–то жалких рамок приличия. К чёрту.
п.с. Только попробуете хоть одна сволочь за свою писанину выдать.