Мне было 9 лет, когда умерла моя мать.
Она умерла в подвале моего дома, кажется, от сердечного приступа. Ей было 29 лет. Она жила в течение полугода где-то, перебиваясь ночевками у знакомых, пока те не вставляли ее под разными предлогами. Мой отец выставил ее из ее собственного жилья после того, как она начала спать с их общим знакомым. Они разошлись за 4 года до этого. Когда тот мужчина узнал о том, что отец выгнал мать из дома – он тоже выставил ее.
Я была ребенком, с жутким страхом, осторожно впуская маму домой, пока папа был на работе, чтобы просто позволить ей принять душ, поесть и, может, немного поспать. Согреться, в конце концов. Каждый день после школы я шла к своему дому вместе с кем-то из одноклассников, боясь, что сейчас у подъезда будет стоять моя мать и позовет меня. Мне было стыдно. Стыдно за себя, за нее, за отца, за нашу семью. Стыдно за свою жизнь. Мне было 8 лет, когда мне было стыдно позвать кого-то из друзей в гости или же просто попытаться объяснить, почему моя мама больше не встречает и не провожает меня со школы.
«У мамы новая семья теперь».
Так я должна была говорить, как сказал мне папа.
31 октября 2002 года.
Она умерла в подвале моего дома, и ее нашли вечером следующего дня.
4 ноября 2002 года.
В день ее похорон я впервые была в морге. Ее гроб был открыт, и я могла видеть ее бледное лицо, сине-фиолетовые губы и темно-синий платок в белый горошек, повязанный вокруг головы.
Ее кремировали.
6 ноября 2002 года.
Ей должно было исполниться 30 лет.
Мне было 15 лет, когда умер мой отец.
Это случилось через 20 дней после моего 15-тилетия. Это был мой первый день рождения, когда он не приехал ко мне. Я была в летнем лагере.
О его смерти я узнала 27 августа, когда мы вернулись в город и я собиралась пойти к телефону, чтобы позвонить домой и сказать моему папе, что я вернулась и очень хочу увидеть его.
«Позже позвонишь», сказала мне воспитатель, остановив меня у выхода из столовой. Большая часть учеников и почти все преподаватели смотрели на меня с жалостью, и я не могла понять, в чем дело. Но я уже чувствовала, что случилось что-то серьезное.
«На него снова напали?» спросила я, вытирая слезы, которые уже текли по щекам. Тогда воспитатель вздохнула, взяла меня под руку, позвав заодно и мою лучшую подругу, и повела нас в бытовую комнату. Туда, где обычно хранились наши ненужные вещи и то, что мы убирали на другой сезон.
Она протянула мне стакан и таблетку и сказала выпить это. Мои пальцы тряслись так, что моей лучшей подруге пришлось придерживать его, дабы я не разлила все на себя.
« Твой папа», начала она, «Погиб. На стройке».
Он умер 22 августа 2007 года, попав под машину. В его крови был алкоголь, но недостаточно, чтобы упасть под машину, которая ехала по проезжей части, ограниченной скоростью где-то «50». С ним был мужчина.
Это был тот же мужчина, который выставил мою мать.
В кошельке моего отца я нашла фото, разорванное пополам. Это была фотография, кажется, с моего 14-летия. Мы стояли вдвоем на фоне озера, он обнимал меня за плечи, прижимая к себе. Он носил половину фотографии со мной в своем кошельке.
Его гроб так же был открыт. Я стояла рядом с ним и не могла поверить, что его больше нет. Моего папы больше нет. Я осталась одна.
Я все еще отчетливо вижу его мертвое лицо, когда закрываю глаза.