Х отелось бы сказать, что все романтичное (в духе 19 века и Байрона с медведем в оксфорде) в моей жизни куда-то ушло под какое-нибудь трогательное и манерное пение Брайана Молко, да хотя бы под совсем теперь мейнстримную Земфиру, ушло, оставшись пеплом на губах, оставив хоть сколько-нибудь приличные и эффектные воспоминания у окружающих (разбиться на машине, как Камю, или уж как Хоффман - неожиданно умереть в стиле девяностых-нулевых, от передоза). Но, как давным-давно я прочитала в письмах Хемингуэя, писать надо только о том, что знаешь, и я ничего такого про романтичное в своей жизни сказать не могу. Не знаю, куда делся подростковый максимализм, который объяснял все - от повести в тетрадке про пиратов и до плана уехать в Мексику. Не знаю, куда делось желание изменить все, рассказать о том, как это - я теперь даже не знаю, что это за "это", которое "как это". Я знаю только, почему это случилось - Феррет все-таки захотела домой, а дома ее больше интересует учеба, Локи, как пожарить креветки и диета поэффективнее. Скоро докачусь до какого-нибудь утягивающего белья и турбослима. Причины понятны, знать бы только, куда, в самом деле, все это делось. Кажется, будто лежит где-нибудь огромной кучей то ли на заднем дворике "Флориш и Блоттс", то ли где-нибудь у берендуина, но вероятнее всего - валяется где-нибудь в никогде.

With love Veronica Ferret