Никто меня не знает. И когда я, прямо у себя дома, среди родных и близких, самых близких и родных людей, у себя на диване, вроде бы в тепле и уюте, не знаю, как мне жить, и корчусь на этом диване от того, что никак не могу найти позу, чтобы вот такую вот позу найти и в ней замереть, чтобы была такая поза, чтобы хотя бы какое-то время не чувствовать боли, боли от того, что я не знаю, как мне жить. А это ведь такая боль, которой так много, она же не помещается во мне, и с этой болью к врачу-то не пойдешь, не сможешь сформулировать, что болит. И никому не можешь, даже из самых близких и родных, объяснить, что же со мной происходит. Какая-то там душа, что-то там болит. Вот в каком смысле меня никто не знает.