***book I***
Лицо Лесли исчезло, голос доносился откуда-то издалека, а потом она пропала.
Я стояла в коридоре, расцвеченном роскошными золотыми обоями. Под моими ногами вместо прочного панельного пола простирался отполированный до блеска, прекрасный инкрустированный паркет.
По всей видимости, на дворе была ночь или, по меньшей мере, вечер. На стенах горели свечи в изящных канделябрах. На расписном потолке сверкали люстры, в которых, потрескивая, плавились свечи. Всё утопало в мягком, золотистом свете. Первое, что я подумала, было: О, отлично, я никуда не провалилась. А второе: Где же тут спрятаться, пока меня никто не нашёл.
В доме я была не одна. Снизу доносилась музыка — кто-то играл на скрипке. И пел. Было слышно много голосов. Очень много голосов. От знакомой мне обстановки коридора школы Сент-Леннокс не осталось почти ничего.
Я попробовала вспомнить, как располагались кабинеты, то есть, комнаты.
За моей спиной — дверь в наш класс. Прямо напротив миссис Каунтер как раз проводит урок географии для шестого класса. Рядом — подсобка. Если спрятаться там, то хотя бы возвратиться мне удастся незамеченной.
Но подсобка почти всё время была заперта. Да уж, не лучшая идея, надо придумать что-то другое.
Если я вдруг ни с того ни с сего окажусь в закрытой комнатке, придётся выкручиваться. То есть, правдоподобно наврать, каким образом я умудрилась туда забраться.
Если же я отправлюсь в другую комнату, то какому-нибудь классу и учителю предстоит лицезреть весёлую картину, как я материализовываюсь из ниоткуда прямо в их кабинете. В такой ситуации объясняться будет ещё сложнее. Наверное, просто останусь тут в коридоре и буду ждать, пока меня не унесёт обратно. Два моих первых прыжка длились не более пары минут, можно надеяться, что и тут я надолго не задержусь.
Я прислонилась к бархатной стене и стала с тоской следить за собственными ощущениями — не начинается ли новое головокружение. Снизу доносились смех и звон бокалов, затем снова кто-то заиграл на скрипке. Казалось, что тем людям внизу очень весело. Может, среди них был и Джеймс. Он ведь жил здесь когда-то. Я представила себе Джеймса, совершенно живого. И вообразила даже, как он танцует где-то там, внизу.
Жаль, что мы не встретимся. Хотя он вряд ли бы обрадовался, если бы узнал, как мы познакомились. То есть, откуда мы были бы знакомы, если бы он уже умер. То есть, после того, как он уже умер. Знать бы, от чего он умер, можно было бы его предостеречь. Например, так: Привет, Джеймс, пятнадцатого июля на Парк Лейн тебе на голову упадёт кирпич, так что лучше пережди пятнадцатое июля дома. Жалко, но Джеймс не знал, отчего скончался. Он вообще был не в курсе, что умирал… что умер. То есть, что умрёт. То есть, что умер бы, если бы… чем больше я думала обо всём этом временном винегрете, тем больше запутывалась.
На лестнице раздались шаги. Кто-то бежал мне навстречу.
Ой, их было двое. Чёрт! Уже и пару минут спокойно постоять не дадут. Куда же теперь деваться? Я решилась забежать в кабинет напротив, где учились шестиклашки. Ручка двери никак не поддавалась. Прошло ещё несколько секунд, пока я поняла, что нажимать надо не вниз, а вверх.
Когда я наконец проскользнула в комнату, те двое были уже совсем близко. На стене комнаты тоже горели свечи. Какое легкомыслие, оставлять огонь без присмотра! Меня ругали, даже если я просто забывала вечером задуть малюсенькую свечку.
Я огляделась в поисках укромного места, но в комнате было почти пусто. Стояли только диван на витых золочёных ножках, письменный стол и стулья с дорогой обивкой. Существу крупнее юной мышки спрятаться здесь было совершенно негде. Мне не оставалось ничего другого, как только встать за ниспадавшие до земли золотые шторы. Не очень-то оригинальное укрытие. Но ведь никто меня и не искал.
В коридоре послышалась беседа двух голосов.
***book III***
— Куда ты бежишь? — Гидеон догнал меня и попытался схватить за руку.
— Все равно куда! Лишь бы подальше от тебя, — всхлипнула я и забежала в первую попавшуюся комнату.
Гидеон следом за мной. Я хотела уже рукавом вытереть слезы с лица, но в последний момент вспомнила о макияже, который сделала мне мадам Россини, и остановилась. Наверное, я и так выглядела не слишком привлекательно. Чтобы не смотреть на Гидеона, я огляделась в комнате. Свечи в настенных подсвечниках бросали свет на симпатичную с позолотой мебель: диван, изящный столик, пару стульев, картину, на которой был изображен фазан и груши, коллекцию экзотически выглядящих сабель над камином и роскошные золотого цвета портьеры на окнах. Почему-то мне показалось, что я уже здесь была.
Гидеон выжидающе стоял передо мной.
— Оставь меня в покое! — сказала я, утратив все силы.
— Я не могу оставить тебя в покое. Каждый раз, когда я оставляю тебя одну, ты делаешь что-нибудь необдуманное.
— Уйди!
Мне хотелось броситься на диван и какое-то время колотить кулаками лежавшие на нем подушки. Неужели я много требовала?
— Я не уйду, — сказал Гидеон. — Послушай, мне очень жаль, что все это случилось. Я не должен был этого допустить.
О господи! Как типично! Классический случай синдрома повышенной ответственности. Какое отношение он имел к тому, что я случайно встретила Ракоци, у которого поехала крыша, как сказал бы Ксемериус? С другой стороны — немного чувства вины ему совсем не помешает.
— Но допустил! — сказала я поэтому и добавила: — Потому что ты смотрел только на нее.
— Да ты ревнуешь! — Гидеону хватило нахальства засмеяться. В его смехе чувствовалось облегчение.
— Жди дольше! — Мои слезы закончились и я украдкой вытерла нос.
— Граф наверняка интересуется, где это мы пропали, — сказал Гидеон после небольшой паузы.
— Пусть пошлет на поиски своего трансильванского друга, твой граф. — Наконец-то я собралась с силами, чтобы снова посмотреть ему в глаза. — На самом деле, он даже не граф. Его титул такая же фальшивка, как розовые щеки этой… как там ее зовут?
Гидеон тихо рассмеялся.
— Я уже забыл ее имя.
— Врун, — сказала я, но, не выдержав, слегка ухмыльнулась.
Гидеон тут же посерьезнел.
— Граф не виноват в поведении Ракоци. Он наверняка накажет его. — Он вздохнул. — Ты не должна любить графа, ты должна его только уважать.
Я раздраженно фыркнула.
— Я ничего не должна, — сказала я и резко отвернулась к окну.
И вдруг я увидела… себя! В школьной форме я глупо выглядывала из-за золотой портьеры. Боже! Поэтому комната показалась мне знакомой! Это был класс миссис Каунтер, а Гвендолин за портьерой как раз третий раз прыгнула во времени. Я сделала ей знак, чтобы она снова спряталась.
— Что это было? — спросил Гидеон.
— Где? — спросила я, изо всех сил постаравшись звучать глупо.
— У окна. — Он по привычке потянулся за шпагой, но схватил лишь пустоту.
— Ничего там нет!
То, что я сделала после этого, нужно в любом случае списать на посттравматический шок — напоминаю еще раз о пекаре и коричных булочках в крови, — в нормальных обстоятельствах я бы никогда ни за что так не поступила бы. Кроме того, мне показалось, что у двери мелькнуло что-то зеленое и… ах, честно говоря, я сделала это только потому, что точно знала, что я это сделаю. Мне как бы не оставалось ничего другого.
— Кто-то может стоять за портьерой и подслуш… — сказал Гидеон, но я уже обняла его за шею и прижала свои губы к его губам.