- Я влюблен в тебя, - тихо сказал он.
- Август, - сказала я.
- Но это правда, - сказал он. Он уставился на меня, и я видела, как морщились уголки его глаз. - Я влюблен в тебя, и не хочу лишать себя простого удовольствия говорить правду. Я влюблен в тебя, и я знаю, что любовь - это просто крик в пустоту, и что забвение неизбежно, и что мы все обречены, и что придет день, когда все наши труды обратятся в пыль, и я знаю, что солнце поглотит единственную землю, которая у нас есть, и я влюблен в тебя.
—Придет время, - сказала я, - когда все мы будем мертвы. Все. Придет время, когда не будет ни одного человека, чтобы вспомнить, что кто-то когда-то существовал или что наш вид что-либо совершил. Не будет никого, кто мог бы вспомнить Аристотеля или Клеопатру, не говоря уже о тебе. Все, что мы сделали, и построили, и написали, и придумали, и открыли, будет забыто, и все это, - я обвела руками комнату, - будет напрасно. Может быть, это время придет скоро, а может, оно наступит через миллионы лет, но даже если мы переживем взрыв солнца, мы не будем жить вечно. Было время до того, как организмы обрели сознание, и будет время после. И если неизбежность человеческого забвения беспокоит тебя, я предлагаю забыть об этом. Бог свидетель, это то, что все делают. *** Я хочу оставить след.
Но, Ван Хаутен: следы, которые чаще всего оставляют люди, — это шрамы.
Ты открываешь уродский супермаркет, начинаешь государственный переворот или пытаешься стать рок-звездой, и думаешь:
«Ну теперь-то меня запомнят», но
а) тебя не помнят,
и б) все, что ты оставляешь после себя — еще большие шрамы.
Твоя революция ведет к диктаторству. Твой магазин разоряется.
Ладно, может я не такой уж и хреновый писатель. Но у меня не получается наводить порядок в словах.
Мои мысли — это звезды, из которых я никак не могу составить созвездия.