Раньше мы составляли мудборды из полос Dazed, i-D или The Face, но в последние годы все самое интересное можно было найти не в экстравагантных глянцевых съемках, а в Tumblr. Мы попросили журналиста, куратора кинопрограмм и автора блога Bizarre Bazaar Алису Таежную рассказать,
что несут в себе странные картинки и как они объясняют мир вокруг нас.
МОЙ БУНТ — и так скажут многие из моего поколения — происходил перед монитором: я постоянно считывала знаки визуальной революции, копировала и раскладывала по папкам то, что не оставляло в покое. Сначала, до прихода в цифровой мир тонн одинаковых фотографий из фотобанков, достаточно было придумать забавный запрос или просто летать по сайтам — слова wonderful и disturbing на заре JPEG-интернета отчего-то приводили к правильным адресам. Когда мир заполонили начинающие фотографы с Flickr, опознавательными знаками были сообщества с грязными названиями, что-нибудь со словами blood и young, сердечками, крестами и треугольниками. И в этот же момент родился Tumblr, каким мы его знали, «ничья земля» с красивым параллельным миром, где тела расщеплены на части, градиенты переливаются, античные находки соседствуют с девушками, которые раздеваются на раз-два, а парни трахаются с парнями (о господи, сколько же их оказалось!) на гигабайтах убедительных снимков. Сейчас, когда эти волны схлынули, ареалы обитания удивительного опустошены, а на журналы даже с самыми лучшими фотосессиями не хочется тратить ни копейки, я пытаюсь понять, что это была за мания — собирать по крупицам нездешнюю картину происходящего, пренебрегать реальностью и плодить чужое и постановочное наблюдение за миром. Зачем мы все дрочили на картинки, в конце концов, без малейшей на то причины?
Любой, кто когда-либо работал в сфере продажи слов или образов, знает, как это на самом деле важно — найти картинку или слова для привлечения внимания. Как трудно пустить среди банальности и очевидности сигнал, который считают и поймут, который взорвет и купит три секунды вашего внимания, восторга или замешательства. И как хочется нарушать эти правила, чтобы привлекать внимание еще быстрее. Бороться со стандартами красоты, правилами маркетинга и медийными нормами в изображениях можно, но и здесь легко впасть в крайность и придумать свою систему — что довольно быстро и происходит. Радикальные визуальные сообщества анорексичек или ожиревших будут выглядеть на удивление так же, как и сообщества поклонниц здорового питания, а католические и сатанинские блоги можно легко спутать между собой, если бы не кресты и пентаграммы. Таких визуальных антонимов, которые на самом деле синонимы, можно придумать множество: современный голландский натюрморт невероятно похож на снимки куриц в майонезном бикини, а пресловутые девушки из «ВКонтакте» на ковре кривляются так же, как модели American Apparel. И чем глубже погружение в эту охоту на хорошие или нарочито плохие картинки, тем сильнее ты улавливаешь связь и четкую систему в том, как вроде бы новая визуальность копирует самые вопиющие приметы нашего времени. Эстетика становится обителью фетиша: твою эрогенную зону готовы тревожить тонны схожих изображений, как канал с порнографией. На смену универсальной белой стене и вспышке в лицо приходят симметрия и пустоты, облупленное золотишко старых особняков и богатые текстуры, отобранные стилистами пальто и брюки, тело по частям и сложное освещение, но все это — разговор об одном и том же: нарочной и спланированной красоте, ради которой не спали минимум 5-10 человек, которую высидели и выстрадали за часы фотообработки и постановки и которая расположена одинаково далеко от фантазии и правды.
Гройс называет последние десятилетия в искусстве массовым производством слабых знаков низкой видимости. Конечно, речь и про Nobrow, и про размножение банального: если раньше никто не знал о глупостях, которые приходят тебе на ум, то теперь все любуются на скучные закаты, однообразные сэлфи и селебрити-мордочки, которые ты скармливаешь своим постоянным читателям. Художники в замешательстве, мучаются, но тоже обходятся без революций. Если посмотреть на Pinterest или Tumblr, то да, вот они — разнообразные, обволакивающие, но еле различимые приметы времени, которые поступают в мозг только оптом. При этом эстетика идет рука об руку с модой: с безумной интенсивностью мы покупаем розовые пальто и множим Гослингов, хотя ни в том, ни в другом нет особенного смысла. Однако в этом обмене прекрасным чего-то не хватает, и интуиция нас не подводит: не хватает нечаянного, случайного, простого, смешного и глупого, которое намекает на жизнь рядом и ставит нас в хоть сколько-нибудь уязвимую позицию. Чтобы сесть в модном розовом пальто в огромную лужу, рассмеяться, ходить так весь день, а к концу вечера перестать об этом думать. Или увидеть фотографию, где Хайди Клум ходит с чипсами и фингалом. Или застать трогательную и неуместную сцену первобытной истерики там, где все ведут себя прилично. Или посмотреть в свое отражение и понять, что смешное — это не только кот, спящий мордой в подушку, но и ты, которая пытается остановить время и смотреть на себя в неподвижности.
Принимать слабую эстетику, смотреть между строк, воображать невозможные ситуации, глядя на случайные картинки, — это и есть роль зрителя, который начинает принимать жизнь вокруг себя без рамок заданного. Современность оказывается в том, чтобы совсем абстрагироваться от времени и наблюдать за нечаянным поблизости. Быть в состоянии вдохновляться не парижскими улочками, а метро «Пролетарская». Искать вдохновение в потерянных вещах без авторства и замирать в музеях не в очереди на Ван Гога, а перед таинственными полотнами «неизвестного художника», чтобы лучше понимать такого же полуизвестного современника. Любить неровное и неярко выраженное без лайков и криков, а тихо, про себя. Плевать на знаменитостей и вещи сезона, придумывая свой собственный эфир из того, что наводит на мысли. Любить фэйлы больше, чем триумфы, и не бояться тратить время на плохое и глупое. Искать хорошее не по тэгам, а по лакунам, и знать наверняка, что бренды, имена и течения — совсем не способ столкнуться с чем-то неожиданным. Безопасная среда с удобной навигацией — это приятно и комфортно, но это безнадежное прошлое. Теряться опасно, только если разучился смотреть по сторонам.
Через годы жизни бок о бок с картинками выясняется, что образ — это не только то буквальное, что мы видим глазами, но и все, что мы можем вообразить и додумать, пока это взяло нас за живое. Как-то я придумала, что картинка может считаться хорошей, если получается легко и непринужденно придумать про нее веселый стишок. Датская модель на обложке толстого американского журнала с рекламой духов и часов не вызывает вопросов и даже комментариев, а уж тем более стишка. Она висит в вакууме, лишена риска и критики и ничего не объясняет про 7 миллиардов белых, желтых и черных, мусульман и язычников, ученых и безработных, которые живут в мире невероятных историй и трудного выбора. В современности она бесплодна и бесполезна, как и тонны крикливых фотосессий, мигающих гифок и скриншотов, которые расщепили действительность до состояния пюре.
Нарочное, выверенное и продуманное бесконечно проигрывает еле уловимому и чудесному, которое ты многие годы учишься видеть вокруг себя, а затем и в себе. Многие классные вещи говорятся шепотом, и требуется время, чтобы это заметить. За годы в музеях становится плевать на вывески и очереди, и внезапная картина неизвестного художника в чужом музее цепляет тебя на 15 минут. А потом фотография Майка Тайсона, который догоняет обиженную на него девушку на Красной площади, месяцами не выходит у тебя из головы. Бунтовать против течения перестаешь, как только понимаешь, как сходства перебивают различия, а синтез побеждает желание отделяться. В какой-то момент в зеркале на тебя смотрит не какая-то девушка с твоим именем, а просто человек с интересными чертами лица, как будто бы посторонний. Именно тогда становится понятно, что быть как все и смотреть как все — сложнейшая история, которой стоит учиться гораздо дольше, чем искать пусть даже и классные штуки по готовым наклейкам.
