Я пою вам о тех далеких временах,
Когда мне было двадцать лет.
В те дни под нашими окнами
Монмартр цвел сиренью.
Убогий чердак, служивший нам гнездом,
Был холоден и неуютен.
Там мы повстречались, -
Я, страдавший от бедности,
И ты, что позировала мне обнаженной.
Богема, богема.
Это значило:мы так счастливы.
Богема, богема.
Мы ели раз в два дня.

В соседних кафе мы были из тех,
Кто ждал славы.
Пусть нищие, со впалыми животами,
Мы продолжали в нее верить.
И если в каком-нибудь бистро
За картину нам давали горячего супа,
Мы читали стихи,
Усевшись у печки
И забывая о зимней стуже.
Богема, богема.
Это значило:ты красивая.
Богема, богема.
Как гениальны мы были.

Часто мне случалось
Проводить за мольбертом бессонные ночи,
Поправляя рисунок груди
Или изгиба бедра,
И только наутро мы садились наконец
Выпить по чашечке кофе.
Измученные, но счастливые,
Ведь мы любили друг друга
И любили жизнь.
Богема, богема.
Это значило:нам по двадцать лет.
Богема, богема.
Мы были юны и беспечны.

Однажды в суматохе дней
Я зашел по моему прежнему адресу.
Мне уже не узнать этих стен и улиц,
Что помнят мою юность.
Над лестницей тщетно ищу мастерскую,
От которой ничего не осталось.
В своем новом убранстве
Монмартр грустит,
И завяла сирень.
Богема, богема.
Мы были молоды, мы были сумасшедшие.
Богема, богема.
Это не значит уже ничего.