В этом мире ты мудрым слывешь, - ну и что?
Всем пример и совет подаешь, - ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?
У ног моих спит обнажённое небо
И стелется дым грозовых облаков,
Укрой же моё обожженное тело
Платком своих нежных и призрачных снов.
В далёких краях, когда нет тебя рядом,
В безумии ночи и в омуте дня,
В ментальных боях и в болоте распада
Я знаю, что ты не покинешь меня.
И, слыша опять эти странные песни,
Что льются из сердца и горлом идут,
Я верю, что мы все равно будем вместе,
До самых последних часов и минут.
И я ухожу, если двери закрыты,
И сквозь золотистые нити дождя,
Под шквалом ветров я бреду, позабытый,
Забывший про всех. Но я помню тебя!
И будет весна, и откроются реки,
В садах и полях вновь цветы расцветут,
И каждый бутон распахнёт своё сердце,
И розы вовнутрь шипы уберут.
Забыв боль холодной и долгой разлуки,
Согреться приду к твоему я огню,
И, сжав твои тонкие детские руки
В ладонях, я слёзы на них уроню.
И, тихо уснув в самом чреве покоя,
Пойму, что вернулся в родную обитель,
Пойму навсегда, что я слаб пред тобою,
Что я - побеждённый, и я - победитель.
Моя ли вина, что я болен тобою?
Прошу, разреши мне тобою болеть.
Пусть рвётся струна под моею рукою,
Я люблю.
И я буду об этом петь.
О том, что в тебе я, как спичка, сгораю
Мерцающим отблеском падшей звезды.
И в пьяном бреду я опять повторяю,
Что есть для меня целый мир.
И есть ты.

Dean Ray Koontz