Асфальт. Грязный снег напоминает тайские фрукты. Или, может, тайские фрукты напоминают грязный снег. Скорее всего так. Пожилые женщины на передних пассажирских сиденьях отечественных машин одинаковые в их тусклого цвета пуховиках и недовольными выражениями лиц, прищуренными глазами, почему-то остро реагирующими на февральское солнце. Дети, бегущие из школы, смеющиеся, не желающие идти домой сразу, одинаково разноцветные в ляпистых куртках и шапках, смешиваются в кучку конфетти, не привыкшие смотреть прямо, легко отвлекающиеся, плетущиеся как безвольные куски говна по всей доступной траектории. Мужчины, курящие на остановках, спешащие куда-то, это не детская торопливость, а систематизированная спешка взрослого, словно высчитанная по формуле: руки как метроном, стопа словно опускается в специально указанный ей след - такие нарисованные следы можно увидеть в магазине с кучей отделов -, ничего лишнего, разве что сигарета в зубах, умение курить без рук либо демонстрируется, либо его попросту нет. Небо одинаковое, размазанно-серое, как если на каплю краски на бумаге вылить воды и тщательно развезти это всё руками, только в этом случае кусочки бумаги не скатаются от воды и не будут маленькими шариками засорять общую картину.
Возможно это всё потому, что я не могу понять вкус тайских фруктов, не общаюсь с пожилыми женщинами, ненавижу детей, считаю нелепыми мужчин, и совсем не знаю небо. А ведь для кого-то каждый элемент этих множеств - личность со своей линией жизни, судьбой, развитием.
Не такие, как все, вещи заметно сразу. Из тысячи людей через расплывшиеся силуэты я найду твою походку. Я знаю её. Из кучи движений уловлю я то, как развеваются твои волосы, когда ты ходишь без шапки. Я знаю их. Стоя к тебе спиной, или дожидаясь тебя, заметив на горизонте, я опишу выражение твоего лица. Я знаю его.
Ты никогда не будешь для меня размазанной каплей краски.
