Он глядит на нее, скребет на щеке щетину, покуда несут соте.
“Ангел, не обжившийся в собственной красоте.
Ладно фотографировать – по-хорошему, надо красками, на холсте.
Если Господь решил меня погубить – то Он, как обычно, на высоте”.
Он грызет вокруг пальца кожу, изводясь в ожидании виски и овощей.
“Мне сорок один, ей семнадцать, она ребенок, а я кащей.
Сколько надо ей будет туфель, коротких юбочек и плащей
Сколько будет вокруг нее молодых хлыщей
Что ты, кретин, затеял, не понимаешь простых вещей?”

Она ждет свой шейк и глядит на пряжку его ремня.
“Даже больно не было, правда, кровь потом шла два дня.
Такой вроде взрослый – а пятка детская прямо, узенькая ступня.
Я хочу целоваться, вот интересно, он еще сердится на меня?”

За обедом проходит час, а за ним другой.
Она медленно гладит его лодыжку своей ногой.