Старательными линиями обвожу алой помадой сладострастные губы. Довожу до ядовитого, невыносимо броского оттенка, за которым скрывается возможная протухшая личина, исчерпавшая срок годность пока я сверкала пяточками, задрав подол пышного платья. Не стыжусь ее, бессовестно горжусь. Терзала и прокалывала иголками все свои внутренности, выворачивала наизнанку, но оставалась живой. Кровью подписывала свой каждый смертный приговор, делала ставки по-крупному, играя va banque, и выкарабкивалась. Хладнокровно убивала, лихо предавала, бросала в овраг, с испаринами на лбу закапывала в землю и с жесткой улыбкой на алых губах продолжала путь блудливой, брошенной кошки. А тот драгоценный блеск, очарование и легкость в грации не в вашу пользу. Самолюбивая кошка все делает для себя. Я не добивалась признаний, трепещущих поцелуев и утомительно длинных писем. Сами падали к ногам и отдавали дешевые жизни. Дрянная. Дрянная потому, что неинтересна драматичная любовь, вылезала из любой предоставленной мне несправедливой жизнью передряги, бездушно справляясь с дефектами очередного маниакального плана. А вы, безупречные, невинные, чистые, смотрите с презрительностью на то, что имеет не сказочный вид и вам немило. О, принцессы с шелковистыми, как свежий медлительный ветер, волосами, спрячьте хрустальные взгляды, чтобы не пораниться о мои дерзкие губы. Для вас слишком сокрушительно воочию лицезреть такую. Мне бы смеяться и по традиции осушить сосуд до дна. А, равнодушна. Не ждите хруста в шее и моих криков не ждите. Рвать буду других, а вы непомерно прекрасны, чтобы стоять у меня на пути.