— Сжигать.
— ?
— Мы будем их сжигать. На кострах.
— Общественность…
— Наша. Они не посмеют возразить против Святой Воли. Наше слово должно быть законом. И конечно же, мы пока не будем это широко афишировать в интернете. Как идут дела у нашего грешного святого отца?
— Вы и об этом знаете…
— Разумеется. Я думаю, есть смысл использовать эту девочку, которую он изнасиловал. Сколько ей? Четырнадцать? Самый раз. Пусть будет первой, первой ведьмой. Да, первой ведьмой… Подготовь законопроект, пусть её пока что арестуют и держат в тюрьме. Я думаю, мы управимся за месяц. Когда Федерация уже примет закон, мы устроим показательное сожжение.
— Ещё кое-что. Она написала заявление в полицию. Есть небольшая группа людей, которые её поддерживают.
— Не будь дураком. Я отдам распоряжение. Ступай.
— Да, господин Иерарх.
***
Артём лежал в холодной ванной. Тусклый свет лампочки, зашарканный кафель. На бортике стояла пепельница. Вода давно остыла. Во рту Артёма тлела маленьким угольком сигарета. Пепел падал в воду, а затем расплывался мириадами частиц, на которые так интересно было бы посмотреть через увеличительное стекло.
Мир сходил с ума.
Артём видел это. Видел десятки строящихся храмов в его Городе. Читал всё новые и новые безумные законопроекты Федерации. Вчера толпа на площади сжигала какие-то книги, крича о Сатанинском семени. Говорили, что Церковь создаёт инквизицию, и что скоро начнут сжигать ведьм.
Сходил с ума.
Артём затушил сигарету, кинул её в пепельницу. Он пытался усмирить тот хаос, что творился в его мыслях, но не мог. Даже холодная вода не помогала.
***
— Этот ваш компьютер только с матами делать.
— Ну дык.
— Сейчас, сейчас что-нибудь придумаем.
Белый шум. Кажется, всё новости в этом мире начинались с него.
Артём прислушивался к голосу диктора. Правда, без особого интереса. Пальцы бегали по клавиатуре.
— Да блин!
Отжившее своё железо наглухо зависло. Артём с отчаянием посмотрел на соседа.
— Ну чего тогда… пошли чай попьём, что ли.
Александр Дмитриевич был не просто любителем чая. У него была целая чайная философия. Он знал всё о сортах чая, о способах заваривания, о традициях питья. "Чаепитие - это великая вещь!" - не раз говорил он Артёму. За чаем, по его мнению, можно было решить абсолютно любой вопрос. Все беды и войны были лишь из-за того, что вожди и полководцы встречаясь пили вино, а не горячий, такой домашний и вкусный чай. "Вот ты думаешь, что попил чая и всё - поставил кружку. А представь, что этот чай - последний, который ты пьёшь в своей жизни. Представил? А теперь почувствуй, какой он чудесный… "
Артём во всё это старался не вникать, но чай у соседа любил.
— Александр Дмитриевич, а вот расскажите мне. Вот церковь без конца говорит пор бога. А откуда он взялся, этот бог? Как люди вообще про него узнали?
— Ну Артём, если совсем просто рассказывать, то дело было так: много-много столетий назад люди вообще не знали ни про какого бога. Жили себе и жили. А потом пришёл человек и сказал что он - бог. Никто ему, конечно, не поверил. Тогда он стал ходить и всех в этом убеждать. Делать добрые вещи. Если раньше один человек так просто помогал соседу, не обижал жену и давал деньги нищим, то теперь это стало "по-божески", по его завету. Люди обозлились на человека, говорившего что он бог, убили его и распяли на кресте. А потом, когда он умер, стали верить что он - и правда бог.
В комнате повисла тишина, затем Артём наконец сказал:
— Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал.
***
— Привет! — Он радостно улыбнулся Кате.
— Не шуми. К родителям священник пришёл.
— Чё? — Артём от удивления чуть не выронил куртку: — Кто пришёл?
— Ну, типа из местной церкви…
— И чё ему здесь надо?
— Да не знаю я. Вроде как собирают подписи жильцов на строительство чего-то там. Ну, за наш счёт.
Артём с перекошенной улыбкой прошёл мимо гостиной. Священник, дородный мужик с сединой что-то тихим голосом втолковывал Катиным родителям. На Артёма они даже не посмотрели.
— Посмотри на его рожу, - шепнул он Кате: - Она же больше, чем задница Иерарха!
— Не смешно.
— Когда они заберут вашу квартиру, посмотрим, как ты заговоришь…
***
Белый шум. Чёрт, это радио в автобусах вообще может нормально работать?
" …по словам Президента Федерации, уровень жизни в стране повысился, как и средняя заработная плата в этом году… "
— Дерьмо, такое дерьмо, — шептал Артём сквозь зубы.
Он видел всё. Видел соседей, пропивающих последнее. Видел ярких шлюх, заканчивающих девятый класс.
Белый шум.
" …человеческий менталитет нашей страны… "
" Дерьмо. Дерьмо этот ваш менталитет. Бог, водка, Президент - три великих ценности слепого народа рабов. "
Митрич, как про себя называл соседа Артём, работал на заводе каким-то там мастером за копейки. А ведь его работа была куда нужнее, чем сотни раскормленных священников. Или чиновников из Управления Федерации. Митрич делал что-то такое маленькое, вот вроде и не особо ценное, но и жить без этого было бы труднее. Как и многие такие Митричи. Дворники, сантехники, ремонтники. Их работа считается непрестижной, за неё платят копейки, если платят вообще. А вот куда мы без таких людей? Мы не замечаем их лишь потому, что мы привыкли пользоваться их услугами постоянно. А если бы их не стало? Скажем, в одном городе раз! - и исчезли все электрики. Город бы заметался в истерике, утонул в темноте, и всем бы было страшно. Вот тогда бы люди начали ценить труд простых парней. А пока что - тьфу…
Размышляя об этом, Артём решил выйти из автобуса. От того дерьма, что ежедневно вешали на уши СМИ его тошнило. Наушники, как назло, остались дома.
***
— Как это, мать его, похожими?
— Да вот так. Вот почему мужчина такой сильный, ответственный и всё такое? Потому что он со времён начала существования человечества тянул на себе семью. От женщины требовалась ласка и тепло, забота о доме и семье, домашнем очаге и детях. Женщина, извините уж Александр Дмитриевич за тавтологию, должна быть женственной. А мужчина - мужественным. Так?
— Ну.
— А теперь? Мужчины делаю стрижки и маникюр женщинам, подбирают им одежду модную…
— Да пидоры это, мать его. Пи-до-ры.
— Ну… возможно. А женщины руководят компаниями. Управляют людьми. Вот и получается, что в руках мужчин нежность, а женщин - сила и власть. Отсюда и смешение. И поэтому в будущем исчезнет такое разделение, как по физической силе например. Я уже не говорю о равноправии и силе голоса - оно есть и теперь.
— Если ты про прошмандовок тех, что на сиськах лозунги пишут…
— Ну, и о них в том числе. Я вообще про феминизм.
— Фемичё?
— Не "чё", а "низм". Это то самое движение, благодаря которому женщины получили равноправие с мужчинами.
—…
— Ладно, давайте лучше ещё чаю.
Белый шум. Чашка тёплого соседского чая чуть не выпала из рук.
" … Продолжается расследование по поводу группового изнасилования в детском лагере… "
Артём помрачнел. Попросил соседа выключить телевизор.
— Ты об этом знаешь?
— Угу. Двенадцать человек, все дети, всем лет по десять. Толпой изнасиловали девятилетнюю. Пихали ей… туда всё, что под руку попалось. Смеялись, на камеру снимали…
— Пиздец, мать его…
Они оба закурили.
—…А знаете, что самое страшное? Им за это ничего не будет. ОНИЖЕДЕТИ, блять! Дети неразумные, блять! Как их можно наказывать! Эти ублюдки, выродки человечества сломали ей жизни навсегда. И что? И нихуя! Всё для них останется, как прежде! Ведь детей же нельзя наказывать!
— А что бы сделал с ними ты, Артём? Если бы мог, что бы сделал ты?
Артём сильно затянулся горьким дымом, помолчал несколько секунд и произнёс:
— Я убил бы их. Всех. Их уже не перевоспитать. Они - не люди.
— А ты не думаешь, что родители, мать их…
— Разумеется. Более того, я уверен что ТОЛЬКО родителей и стоит обвинять. Не надо винить интернет, телевидение, рептилий…
— Кого?
— А, глупая шутка… Дак вот, виноваты только родители. И они заслуживаю только вазэктомию. Но их их дети - уже не дети…
***
Тьма опускалась на Город. Ночь - время грязных дел и плохих мыслей. Ночью всё меняется, и ты воспринимаешь мир другим. Не таким, как он был раньше. Даже думаешь по-другому. Я ещё ночью приходит твой самый страшный враг - память. Тот враг, что бьёт больнее других и тот, кого ты победить не сможешь.
— Взял?
— Чёрных и красных по два.
— Ништяк. Vive la Résistance, ёпта!
— Чувствую себя как минимум террористом.
— Хах, если нас поймают, осудят именно так.
— Перекрестись, бля!
— Чё?!
— Шутка, чувак, шутка…
Они прошмыгнули в темноту проезда во двор. Там их ждали ещё двое. Первый из "террористов" с ходу кинул им два баллончика с краской.
Четыре тёмные фигуры бросились через узкий переулок. Капюшоны, серая одежда, повязки на лицах - никто бы не смог их опознать. И они на это очень надеялись.
— Так, тихо.
Короткий спринт закончился.
— У них тут камеры везде.
— Камеры?
— Ты глухой?
— Это же хренова стройка!
— Это же хренова стройка Церкви, дебил. Странно, что вооружённого караула нет. Так, разделяемся по стенам, погнали, и по сторонам палите.
Всё четверо принялись за дело. Встряхивали баллончики, слышалось шипение краски.
Второй стоял со стороны дороги, писал на стене, окружавшую площадку строительства очередного храма "ГДЕ ЕСТЬ ВЕРА, НЕТ СВОБОДЫ". Он был настолько увлечён этим, что не слышал ничего.
Ярко вспыхнули прожекторы. Послышался вой сирен полицейской машины.
— Бляяяяя! — заорал первый: — Легавые, валим-валим-валим!
Они бросились врассыпную. Патруль, кажется был один, но и его могло хватить. Второй бросился за первым в темноту дворов.
Дыхание было на пределе, сердце бешено стучало в груди, казалось, вот-вот выпрыгнет. Они бежали по двору, слыша как сзади топают полицейские.
—…Ещё… немного… — шептал себе по нос первый. Дыхание и так было сбито.
Второй был на пределе. Сотня метров до гаражей, а там они затеряются.
Ну же…
Ещё чуть чуть…
Нога зацепилась за что-то, и мир пошёл кувырком.
Привкус крови во рту….
Подоспевший коп с размаху пнул его берцем по голове. Мир заискрился мириадами звёзд, рассыпался золотым песком и перестал существовать.
— Артё-о-о-о-ом! — закричал первый, видевший это.