Я помню, как впервые встретил тебя в лесу. Ты была одета в удивительное платьице, на ногах у тебя красовались новенькие башмачки, ты куталась в красный плащ и все поправляла на голове свою красную шапочку. Тогда я не чувствовал ничего, кроме звериного голода. Ты говорила так мягко и так по-детски наивно, поджимала губки и округляла свои и без того огромные любознательные глаза. Ты все смеялась и смеялась. И я решил воспользоваться твоей детской верой во всепоглощающую доброту. Мы шли с тобой по тропинке. Я пытался быть хорошим и все норовил выпытать у тебя, куда ты направлялась и что несла в своей корзинке. Мой чуткий нюх уже давно уловил запах травяного настоя и свежеиспеченного пирога, но играть с тобой было так восхитительно приятно. Мое сердце заходилось в сладкой истоме от предстоящего пиршества. Я чувствовал себя кукловодом, умело подбирая слова и тем самым заставляя тебя открывать передо мной все свои секреты. О, как же я ошибался. За разговорами, я не сразу заметил, что мы зашли глубоко в лесную чащу. Я знал это место – здесь не жила никакая живность, не пели птицы, и не проникал солнечный свет. От проходящих путников я слышал, что люди называли это место проклятым, но я не верил. Ведь я же жил здесь! Я был хозяином этого леса! Кому как не мне знать, что в моем доме нет проклятых мест! Как же я ошибался. Ты вдруг остановилась и опустила голову вниз, полностью скрыв свое лицо красной шапочкой. Я сначала не придал этому значения и снова попытался добродушно улыбнуться, но ты вдруг заговорила таким низким холодным голосом, что даже мне вдруг стало страшно. - Хочу тебя спросить, Господин Волк, - ты так хрипло засмеялась, что у меня невольно задрожал хвост. – Смерть несет избавление? Я не знал, что тебе ответить. Ведь я еще никогда не встречал маленьких девочек, которые задавали бы такие вопросы. Я вовремя смог собраться с духом и ответить тебе. - Да. - Тогда Вам, наверное, не составит труда помочь мне в одном маленьком дельце? Я увидел, как злобно сверкнул твой глаз из-под шапочки, а рот растянулся в недоброй улыбке. Хоть мне и было жутко, я все еще верил, что это просто твои детские забавы. Мой голод перебил все остальные чувства. На твой вопрос я утвердительно кивнул. Жажда вкусить твоей теплой невинной крови и нежного детского мяса затуманила рассудок. - Тогда идемте. Бабушка заждалась. Ты пошла вперед, а я как послушный ягненок поплелся за тобой. Мы все шли и шли, пока я не заметил, как сквозь непроглядную темень дремучего леса, вдруг не начал пробиваться солнечные свет. Мы вышли на залитую солнцем поляну, на середине которой стоял небольшой домик. Я невольно зажмурил глаза и отступил назад в темноту, но ты вдруг обернулась на меня, и я увидел твои глаза, которые светились недобрым светом. - Вы передумали, Господин Волк? Твой утробный голос, отдающий металлическими нотками, зазвучал, казалось, в самой моей душе. Что мне оставалось делать? Я пошел за тобой. Ты постучала в дверь, хотя это скорее было похоже на скрежет коготков по дереву, и я услышал старушечий голос. - Кто там? - Это я, твоя внучка Красная Шапочка. Твой прежний голосок вернулся, но это было всего лишь на миг. Ты посмотрела на меня, скосив взгляд, и я сразу понял, что нужно делать. Я помню, с каким противным долгим скрипом от ржавых петель открывалась входная дверь. Ты ее открывала своей детской пухлой ручкой, под нежной кожей которой билась твоя кровь. Я ворвался внутрь, чуть отпихнув тебя в сторону (или ты сама дала мне пройти), и набросился на старушку. Перья из разодранной моими зубами подушки выстрелили вверх, и тут же комната стала как будто укрыта снегом. Я драл твою бабушку зубами, ощущая как в горло льется горячая сладкая кровь. Я отрывал кожу кусками, обнажая нервы и мышцы. Мои когти рвали старушечью плоть, вырывая из брюха кишки и внутренние органы. Сердце я сожрал последним, издав победный долгий вой. Я ликовал! Я наконец-то утолил свой голод! А в воздухе все кружили гусиные перья, словно невесомые снежинки, опускаясь на деревянный пол. Постель давно начала походить на место бойни. Рубиновые капли были повсюду: на стенах, на потолке, на полу, на белой пряже, из которой твоя бабушка хотела связать тебе носочки с помпончиками. Все это время ты сидела в кресло-качалке, уперевшись локтями в подлокотники и скрестив пальцы перед своим милым личиком. Ты медленно раскачивалась. Звук от движения полозьев плотно засел у меня в голове. «Скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип». Корзинка стояла рядом с тобой. Вдруг я услышал твой голос. - Господин Волк, Вы совершили наигрубейшую оплошность. На Ваш вой уже спешат дровосеки. Мы же не хотим, чтобы у нашего маленького дельца остались свидетели? И снова я понял, что нужно делать. Веселую жизнеутверждающую песенку стало слышно издалека. Мое тело напряглось, зрачки расширились, ноздри стали улавливать наитончайший запах смерти. Когда разговор дровосеков стал слышен за дверью, я кинулся вперед, не соображая и не хотя понимать, сколько их там и как они вооружены. Испуганный взгляд мужчины преследует меня до сих пор. Этот нечеловеческий ужас в его зрачках, когда мои зубы сомкнулись на его шее, и их снова окропила горячая кровь. Второй дровосек закричал и бросил на землю свой топор, а я, все еще держа в зубах остывающее тело, повернулся на крик. Он хотел убежать, но ты, моя милая девочка, оказалась проворней. Он уже развернулся, когда увидел позади себя твою красную шапочку. Я знаю, что он хотел тебя спасти, наивно веря, что ты тоже жертва. Но он, как и я, ошибался. Я увидел как ослепительно отразился солнечный свет от стали ножа, который ты крепко сжимала своими маленькими пальчиками. Я услышал, как захрипел и забулькал дровосек, хватаясь за горло ладонями и пытаясь остановить кровотечение. Все, что было потом я смутно помню. Даже мне, такому, казалось бы, хладнокровному существу, стало дьявольски страшно от той картины, которая разворачивалась перед моими глазами. Ты так цинично и так просто разделывала тело того мужчины. Тебе не было страшно, тебе не было противно, тебе не было любопытно. Тогда я невольно вспомнил фразу, которую услышал от путников: «Волк в овечьей шкуре». В тот момент мне так не казалось. В тот момент, мне показалось, что я увидел самого Дьявола в обличии маленькой невинной девочки. Ах, Красная Шапочка, кем ты была в тот момент? Сейчас я могу вспомнить, как после этой кровавой вакханалии, мы вновь отправились в лес. Ты молчала всю дорогу, а я боролся с ужасным тошнотворным чувством. Никогда еще добыча не была мне так противна и отвратна. Мы снова пришли на то самое место, с которого начался наш кровавый путь. Ты медленно сняла с себя свою красную шапочку, поводила медленно головой из стороны в сторону, так, что я услышал хруст шейных позвонков, и вдруг сказала: - Вы молодец, Господин Серый Волк. Вы помогли мне в одном нехитром дельце. Вы хороший, Господин Серый Волк. Маменька всегда говорила, что вы страшный и злой. Но теперь я так не считаю. Впрочем, и маменька больше так не считает. Ты вдруг замолчала, и я увидел, как ты стала оборачиваться на меня. Твой взгляд я не забуду никогда. Да и слова, которые ты произнесла, мне забыть тоже не удастся. - Что ты задумала? – я затравленно поджал хвост и пустил свои уши вдоль головы, ощущая, как мои глаза расширяются от панического страха. Ты хмыкнула, поднеся указательный палец к своим губам, и медленно прошептала: - Т-ш-ш. Мы же не хотим, чтобы у нашего маленького дельца остались свидетели? Я не знаю, что двигало тобой. Я не знаю мотивов твоего поступка. Я не знаю. И никогда уже не узнаю. Мои побелевшие, полуразложившиеся останки так и останутся лежать в том злополучном месте в лесу, которое в народе было прозвано проклятым.