Путь на Галгофу начинается где-то рядом с моей кроватью, как только я поднимаюсь с кровати - я начинаю подниматься вверх, хотя что мне там делать? Так, посмотреть? У меня за спиной ни Бога, ни парашюта, глупо раскрываться, не в правилах самообороны, но я не жду удара в спину, как и не жду ничего другого, пусть даже он и будет. Когда же тебя перестанет удивлять то, что люди умирают, а не то, что они почему-то не живут? Мне с годами всё сложнее найти людей по интересам. Мне больше не интересны европейское кино и потерянное поколение, футбол и ипотека. Мои интересы такие узко-специальные, по большей части специализируются на мне, но всё же и зеркало лучше тех, кто интересуется только мной, вот только и его я разбиваю на части. Меня окружают зеркала и каждая моя оборона ударяет меня. Со мной говорят сотни разбитых осколков, а я стараюсь слышать что-то ещё. Смотря в осколки, меня не покидает ощущение, что времени не так много. Последние годы - это всё та же жизнь взаймы, если не сегодня, то завтра не останется мест, где искать выход. Я знала несколько мест, где можно было бы спастись или хотя бы передохнуть, укрыться на время, но все они не уцелели. Время не то, что бы безжалостно, просто мы не входит в список его приоритетов, как и в список его интересов. И, пожалуй, это взаимно, вот только оно меня задевает случайно и больно, а я его… даже оцарапать не могу. Когда я думаю об убежище и том, чтоб хоть куда-то уйти, я думаю о Севере, но таким путём и там е скоро станет жить невозможно, не так, как сейчас, а так, как здесь. А я не хочу ни в кино, ни в Париж. Мне и здесь хуево, мне и здесь хорошо.

От моей кожи одиночеством пахнет сильнее, чем никотином и духами. И ничем не перебить этот запах. Иногда я тоже удивляюсь, как с таким отношением к жизни доживаю до утра. Я, конечно, могу поиграть снова в слова, навсегда, саморазрушение, декаданс, глубины падения, нигилизм и что угодно, но всё это мне слишком хорошо знакомо. В общем, выбирай музыку. Мне-то - что огонь, что вода, что медные трубы. Как и все, я тоже неплохо поддаюсь дрессировке, вопрос мотивации, меня не интересует сладкий пряник, я не боюсь боли от кнута, но кому придет в голову дрессировать побитых дворовых собак, кроме как миссионерам и садистам? Веди себя хорошо. Улыбайся, пей витамины, делай будущее, строй планы. Мне хорошо знакома теория и практика пиздеца.

Могу ходить туда-сюда по комнате часами, как радостный, напичканный антидепрессантами, загнанный зверь, и верить в то, что я искренне верю во что-то. Прости, временно недоступен, вот только это не временно. И никогда не найти то место, куда ушёл этот человек, не замарать, не разрушить, не изгнать его оттуда. Можешь спилить когти и клыки, надеть ошейник, поставить на колени, влачить за собой, вот только не нужна никому такая морока, а тому, кому нужна, я, пожалуй, сразу же перегрызу глотку. Миссионеры и садисты, нахуй. Даже пожарные лишь делают хуже, когда этот чертов пожар внутри. Мне нужно сгорать до тла, как Фениксу. Нет, ты только представь эту картину, что нашлись бы дураки, которые тушили бы птицу Феникс, делая её обгоревшей калекой, не способной к возрождению. Так и живём, где-то на полу-остановках выброшенные.

В свободное время вожу экскурсии по аду внутри меня. На самом деле большинство сбегает на вступлении перед основным действием, кроме того - публика изначально специфическая. Остальные едва ли выдерживают первый круг, хотя были и те, кто доходил до второго. Нахуя? По прохождении этого квеста никакой награды не предполагается.

Моя целевая аудитория - хуй пойми кто, моё "ты" - хуй пойми кто; я вроде бы знаю, но всё сводится к - "Передай от меня привет людям, которых нет", но я-то себя оправдываю, мне можно, у меня же постоянно всё перед глазами плывёт. И мы все плывём. Я не знаю, какими наркотиками и кого накачать, чтобы увидели то, что вижу я, чтобы видели повсюду играющие цветные огни, подобные флиртующим змеям, чтобы они исходили из ладоней и груди, чтобы слышали эту музыку и танцевали внутри себя. Как и не знаю, что сделать, чтобы перестать это видеть навсегда. Словно на этом острове обитаю только я, а все остальные где-то далеко, на той стороне океана, через который не летают самолеты и не ходят корабли, но я поплыву, безвыигрышная партия. Знаешь, мне кажется, под водой тоже звучит музыка и видны эти огни. И там тоже можно танцевать. Мне рассказывали про многих богов, но мне запомнились только два - музыка и любовь. Музыка, любовь и разлетающиеся брызги волн, подобные фейерверкам. Они повсюду, потому что они внутри. Да, конечно, смейтесь, что человек вроде меня может знать о любви и о боге.

Я желаю проснуться, если это страшный сон, я желаю уснуть навсегда, если это реальность. Большинство людей предпочитает быть мертвыми и я хожу по этому моргу каждый день, блюю и плачу от отчаяния на автобусных остановках, по дороге домой, по дороге из дома, в метро, на лестнице, на балконе чьей-то квартиры. Я понимаю, нужно просто не сдаваться. Кажется, дверь в стене придется нарисовать и поверить, что это и был нужный выход, а у меня даже ручка не пишет и краски давно гниют на одной из подмосковных свалок. Всегда можно перегрызть вену и нарисовать кровью, лишь бы это был выход, а не пропускной билет в сумасшедший дом.

Вспомнилось, как в 14 лет мне на голову свалилась энциклопедия по математике. Вся жизнь - всего лишь монтаж ролика, что прокрутят тебе перед смертью. Привет, я до самой смерти буду на этой частоте. Приходи послушать в перерывах между счастьем, работой и еблей. Может, и случится недоразумение - вдруг что-то изменится, стану как все, напишу книгу "Как перестать думать о смерти", на ней и разбогатею, а после - конечно же, пущу себе пулю хоть в лоб, хоть в висок, хоть в сердце. В этот ад я верю. Есть много жизней хуже смерти, а смерть, знаешь ли, всего лишь нейтральная полоса.

Напоследок, как обычно, "Передай от меня привет людям, которых нет".