Моя девочка несла бред с умным лицом.

Поднималась на носочки, чтобы меня поцеловать.

Залезала руками под мою футболку и грела их.

Сидела у меня на коленках.

Толкала меня в снег.

Показывала мне языки.

Брызгалась из фонтана.

Прятала мои сигареты.

Постоянно что-то рассказывала.

Смеялась надо мной по-доброму.

Шептала какие-то песенки мне на ухо.

Заставляла меня ходить с ней по магазинам.

Готовила мне булочки по субботам.

Гладила мою одежду.

Иногда помогала мне с уроками.

Дарила мне открыточки в форме сердечек.

Просила встречать её и провожать.

Звала гулять в дождь.

Запрыгивала мне на спину, чтобы я потаскал её.

Обнимала меня крепко.

В трамвае голову клала на моё плечо.

Все наши фотографии распечатывала и вешала над кроватью.

Мыла за мной посуду.

Рассказывала мне обо всем.

Любила надевать мой синий свитер. Я даже привык.

Перебирала пальцами волосы на моей голове.

Рисовала пальцами сердечки на моей коже.

Щекотала меня до изнеможения.

Засыпала под мои сказки.

Смски мне писала. Милые такие. Я улыбался, когда читал их.

В её телефоне было только два номера: её мамы и мой.

Каждое утро я слышал по телефону её «Доброе утро» и знал, что она улыбается.

Говорила, что любит меня безумно.

А потом перестала мне звонить.

И не отвечала на мои звонки.

Я больше не видел её улыбки.

Не слышал её песенок на ухо.

В папке «входящие» не было от неё смс.

В моей ванной больше никто не рисовал сердечки на запотевшем зеркале.

Никто не прятал мои сигареты.

Я придумал столько сказок, которых мне не кому было рассказать.

Бесполезной стала вторая зубная щетка.

Моя одежда была мятая, посуда не мытая.

Я выбрасывал стринги, забытые какими-то суками, но всегда хранил её белую маечку для сна.

По субботам я ел бутерброды, а не её булочки.

Мой синий свитер был аккуратно сложен на полке.

Я никому больше не разрешал его надевать.

Все были моими суками, а она - моей девочкой.”