Послезавтра случается лето, в люк троллейбуса пялится церковь и кондуктор считая билеты, и, сидящий с паршивой оценкой старшеклассник, несутся на встречу зацветающему жасмину, взгляду девочки в гордую спину, обнаженной подкладке жакета, на желтеющей в парке скамейке. Город выглядит полураздето, детвора после школьной линейки не расходится в приступе счастья – у киоска считает копейки, по ладошке их двигая к краю.
До единого каждый здесь знает – что июнь начинается в мае, что смешная собака хромая ждет тебя после школы с котлетой, что варенье хранится в буфете, а конфеты вредны только взрослым, что не мериться силой и ростом разве только слабак не захочет, что игрушки шевелятся ночью, отгоняя все детские страхи, что на хлеб к маслу нужен лишь сахар, а не сыр с колбасой этой мерзкой. Что любая на свете железка для чего-то всегда пригодится, что, как книги читаются лица, а когда ты растешь тебе снится, что летая, земли не касаясь, помогают в полете ресницы.
Улыбаешься в лица прохожих, закрываясь от взглядов очками и соседка стучит каблучками, и стучит твое сердце в прихожей перед тем, как навстречу ей выйдешь с безразличной улыбкой на роже. Жизнь висит в этом воздухе зыбком, кровь к лицу приливает толчками, и вот-вот, совершая ошибки, не признавшись ни папе, ни маме, ты начнешь забывать все, что знаешь – что июнь начинается в мае, что смешная собака хромая ждет тебя после школы с котлетой, что варенье хранится в буфете, что конфеты вредны только взрослым, что не мериться силой и ростом разве только слабак не захочет, что игрушки шевелятся ночью…