—- Какое платье мне надеть? -- спросила она.
-- Какое-нибудь из тех, что были у меня в плену.
Лилиан открыла шкаф.
-- Это?
-- Да, оно мне хорошо знакомо.
-- Но ведь ты его никогда не видел.
-- На тебе -- действительно нет; тем не менее оно мне
знакомо. Это платье несколько ночей провисело у меня в комнате.
Лилиан обернулась; в руках она держала зеркало.
-- В самом деле?
-- Признаюсь, -- сказал Клерфэ. -- Я развесил твои платья и
колдовал над ними, чтобы ты вернулась обратно. Этому я научился
у тебя. Черная магия и вместе с тем утешение. Ведь женщина
может бросить возлюбленного, но ни за что не бросит платья.
Лилиан внимательно разглядывала в зеркале свои глаза.
-- Значит, с тобой была моя тень.
-- Нет, не тень -- твои змеиные кожи: ты из них вылезла и
бросила их.
-- Я бы скорее предположила, что с тобой была другая
женщина.
-- Я пытался. Но ты навела на меня порчу. Другие женщины по
сравнению с тобой -- для меня теперь то же самое, что плохие
раскрашенные открытки по сравнению с танцовщицами Дега.
Лилиан рассмеялась.
-- Неужели ты имеешь в виду уродливых и жирных балетных
крыс, которых он всегда рисовал?
-- Нет. Я говорю о рисунке в доме Левалли -- о танцовщице в
пленительном движении. Ее лицо лишь намечено несколькими
штрихами, и каждый может увидеть в нем свою мечту.
Лилиан положила обратно помаду и карандаш для бровей.
-- Видимо, всегда надо оставлять немного свободного места;
не нужно полностью завершать рисунок, иначе не будет простора
для фантазии. Ты тоже так думаешь?
-- Да, -- сказал Клерфэ. -- Человек всегда становится
пленником своей собственной мечты, а не чужой.