Когда в гости приходит слон, в общем-то это не очень важно – убрано у вас в комнате, или как всегда, приготовлен ли зеленый чай, на своем ли месте вещи, подаренные слоном в его прошлый визит – облако чабреца, блокнот со стихами гете, и смешной носовой платок, желтый как цыпленок, чихнувший от одуванчика. Потому что слону нет до этого ни малейшего дела, не для того он пришел, действительно.

Слон пришел потому что пришел. Он стоит посреди комнаты, большой и громкий, и глаза у него большие, и уши. И он смотрит – не на меня почему - то, а на стул, будто это стул его лучший друг, и я чувствую себя неловко, хотя это не я забралась на 9 этаж в гости, когда меня и не звал никто.

Слон поворачивается ко мне и молчит. То есть я в курсе, что слоны не разговаривают. Даже если эти слоны читают гете и знают лучших учеников нью-йоркской школы живописи и очень умны – это еще не значит, что они смогут найти общий язык с людьми. Вспомнила, как про слона рассказала Кристоферу.

- и сколько ему лет?

- он большой

- вот как

- и уши

- что – уши?

- большие

- аа

Слон опять переводит взгляд на стул. Я думаю о том, что у него, наверное, есть сын, или даже 2 сына. И самый младший не может дотянуться хоботом к папиной щеке, когда тот идет на работу. И что в таком случае стул был бы очень кстати.

- Можешь забрать, если хочешь, - говорю я, показывая на стул, - посмотри, он может быть даже выше. Только не разрешай детям кататься по коридору. Они перебьют все на свете. Включая свои колени.

Потом рассказываю слону разные новости. В основном такие, которые касаются самолетов. Слону очень нравятся самолеты, по-моему, даже больше чем гете, или листья салата.

Когда я возвращаюсь с салатом, слона уже нет. Соседка с 8 этажа расстраивается, что кто-то постоянно ломает ее бегонии. На утро она обнаруживает на балконе портрет, выложенный розовато-сиреневыми цветками. И ходит целый день улыбчивая.