она ушла из него, он не почувствовал в себе никаких изменений. Разве что для приличия долго тосковал, а при резких движениях всегда физически ощущал шорох сухих листьев где-то в пределах наполнения своего сердца. Слепленный из неба человек ходил рядом с ним и заглядывал в глаза каждое свободное мгновение, но увлечение своим горем обострило и так врожденную невнимательность. Мягкость от столкновения с острыми углами было заслугой чужой заботы, а не его сдержанности и критичности любой теплоты. Ему дарилось чувство куда более красивее любой размазанной по простыне любви, а он возомнил из себя мертвеца и был таков. А всего лишь надо было обратить свое внимание на то, что его любят, а потом заняться своими ненужными делами. Но откуда ему было это знать. От него ушла она. Он должен был действовать по шаблону и соблюдать печаль и чувство уязвленности.