и не лыком, а чем-то мастерски так прошит, что молчит, а уже никак невозможно жить. и ни правды в нем нет, ни запаха рваной лжи, просто смотрит в тебя, и бронхи сдаются кашлем. а ему хоть бы хны - такого не проберёт, может руку подаст и сводит на эшафот, так что порох вокруг, как самый пахучий мёд. и костяшки бегут в открытый для них багажник.

у него антидот в крови, под ребришком - соль. тех, кто ниц не упал - он тянет на антресоль. улыбается, гад, в кармане мерцает кольт. только ты и сама взрастила под клеткой улей. он всё смотрит с какой-то внутренней пустотой, понимает, как в сердце пусто (а пусто той, что сползает без лестниц вниз и бежит домой,

отдышаться, глотнуть воды и

упасть от пули.