Мне не близка идея ухода понарошку. Дело не в том, что я такая решительная, а в том, что такая трусливая.
Если есть хоть капля надежды, что все можно исправить, я останусь. Я буду штопать – шилом и дратвой или бисерной иглой и собственными волосами,
как раньше зашивали колготки. Я буду клеить чем придется – хоть двусторонним скотчем, хоть смолой, хоть «Моментом».
Да я просто согласна складывать кусочки и держать их – часами, сутками, – а вдруг прирастут. Я буду соединять огнем, холодом и железом,
до тех пор, пока надежды не останется. Потому что боюсь не использовать все шансы, боюсь этого, догоняющего через годы, сознания:
я не сделала все, что могла.
…Поэтому я лгу, плачу и закрываю глаза до последнего, пока мерцает возможность.
Но однажды. Когда все рассыпается. Когда не видишь того, что хочется, – ни в очках, ни прищурившись, ни искоса, ни в самом кривом зеркале.
…Тогда я ухожу. Не гордо так, картинно, налегке, а угрюмо собираю манатки, все свое,
чтобы не было поводов вернуться «за дисками, за книжкой, за кошкой», и безобразно уползаю.

Марта Кетро