никчёмная грусть в замёрзших кварталах.
стеклянные взгляды простуженных окон.
уставшие звуки каблучных металлов.
ты есть. тебя нет. а я помню твой локон
тёмно-карий, как чай. сильный чай горьковатый.
сильнее меня и тебя, вместе взятых.
и какого чёрта мы закончились этой абра-кадаброй?

а после тебя
как чебурашка без гены
как вампиру-вербена
как тв без антенны
как всем феям без фена
как минор без рефрена
как молчать о проблемах.
молчу:

напились понедельники в прокуренные вторники,
когда преподаватели твердили пресным школьникам
о лести и разбойниках. о чём-то в треугольниках,
о мгле и преступлениях, - виной всему Раскольников.

да к черту этих школьников, и острых треугольников.
поговорим о нас, невольник я.
твоих проколотых ушей, мы вечные повторники
чужих историй и имен, что прячутся во дворике
тебе со мной никак. а мне с тобой- до коликов,
но нету больше нас, есть ты и я. и вторники.
и вторники, конечно. я снова выльюсь в сборники,
я буду посвящать тебе хореи, ямбы, дольники.
тебе и о тебе. тебе и для тебя. запомни-ка.
до рвоты помнить все твои черты и подоконники.
всех твоих грёбанных заносчивых поклонников.
о нашей не16-ой зиме, что посыпали дворники
песками рваными. прочти попозже в соннике,
к чему мне снишься ты. вся такая алкогольная.
кислородовая. с вальяжной грацией,
мечтающая всё ещё свалить куда-нибудь во францию.
плеоназмы, тавтология и гиперболизация,
поэтому лишь ты, еще раз ты и так еще раз двадцать.
не было причины, чтобы не прощаться,
встречаться, расставаться, не бояться, оставаться.
говорить об итальянцах, мексиканцах и голландцах.
лишь бы говорить с тобой. а может, целоваться.
расстанемся на станции. соврём о пунктуации
и я поставлю точку тут, сказав, что больше не люблю.

но.
по щучьему велению,
по моему хотению
я люблю тебя, к сожалению.