Сны так похожи на сны, потому что у героя сна нет мотиваций для совершения того или иного поступка -- получается бред, получается сон. Есть книги, похожие на сны. Ну у Гоголя или Кафки -- это, конечно, обоснованно (хотя в первом, незаконченном романе Кафки -- не очень, ну он, говорят, еще тогда "себя" не нашел). Вообще, как правило, дело в том, что у героев "романов-снов" нет мотивов поступать так, как они поступают. Я не имею права говорить, что это всегда антихудожественно -- я так и не считаю совсем. Но занятно -- может быть, "особый", практически гоголевский, Петербург Достоевского в "Преступлении и наказании" -- такой особый, потому что у Раскольникова не было мотивов убивать старушку -- то есть не было настоящего мотива, который бы имел драматургический вес -- и прав был Набоков на этот счет.
В самом деле, в школах так много говорят про эту его теорию -- ну очевидно, что умствование находится вне плоскости драмы -- то есть, вообще говоря, он убивает, потому что не в своем уме. А писать про психов -- антихудожественно, так как клинические случаи не представляют интереса. Кирпич упал с крыши и расквасил голову. Дворовая собака загрызла человека. Сумасшедший убил. Смыслово эти "убийства" не отличаются друг от друга ничем.
Конечно, роман великий, но, наверное, как и любое большое произведение, оно случилось "вопреки". Короче, я опять дико согласен с Набоковым -- у него замечательные, просто потрясные лекции.
Столько всего занятного -- вот, например, он просто превосходно заметил, что "подслушивание" -- мерзотный штамп. Да, абсолютно -- во-первых, "подслушивание" -- это волевая драматургия, то есть, как правило, автор заставляет героя оказаться в нужное время в нужном месте. Плюс -- это как бы такая сюжетная склейка, то есть по сюжету нужно передать герою информацию -- нате, пожалуйста, подслушал. Это и называется "штампом". Штамп -- это не просто банальность, а, скорее, безжизненность, что ли.
И забавно, что сам Набоков своему правилу следует очень странно. В "Камере обскуре" герой узнает информацию о любовнике своей Магды очень нелепо -- друг главного героя, писатель, ехал с парочкой в одном вагоне поезда и включил их в рассказ, который и прочел своему другу. В рассказе главный герой узнает и Магду, и любовника. Блин, по сути это то же самое "подслушивание". По-моему, это какой-то завуалированный штамп. Волевая драматургия опять же -- автор все специально подстраивает так, чтобы история развивалась согласно его задумке. Некрасиво.
Опять же, нужно избегать случайностей -- если автор допускает, что герои могли оказаться в одном и том же вагоне, то он допускает вместе с этим и то, что на вагон мог упасть метеорит -- так, по случайности -- и какой интерес? В жизни -- да, может и упасть, но в литературе все должно развиваться по своим законом -- в произведении должна быть "стихийность". Недаром какой-то советский критик отметил, что у Набокова персонажи могут заниматься ну просто чем угодно -- и их поступки не угадать. И нельзя тут путать с "неожиданными сюжетными поворотами" -- опять же, если вспомнить пример с метеоритом -- это ж нельзя назвать неожиданным поворотом! Возможно, тут все это связано еще и с тем, что Набоков не заявляет внятной художественной проблемы -- Сартр еще говорил о нем, что он пишет "антироманы". Ну об этом тоже много говорить можно, ну просто очень много! Об этом вообще занятно думать!