Прости, прости меня, это переходит в мольбу, я чувствую себя виноватой. Впервые за долгое время я предаю тебя, началась новая эпоха, новая история, ты же растворился вдалеке. Тебя больше нет. Нет.

Вырвавшиеся вдруг слова обнажают душу, показывают самое сокровеннное. Ненавижу этакие крики души, когда выдается что-то такое, что слышать и понимать другим совершенно не обязательно.

Готова бить себя плетками, бить по щекам и всячески запрещать себе. Нельзя. Нельзя начинать чувствовать то, что начинаю чувствовать я. Это же те же грабли, это же все равно, что стоять на подоконнике этаже так на 20, что подносить к губам чашу с ядом, это смерть, неминуемая смерть. Хочется вырезать сердце, я не хочу снова. Снова умирать.

Вышло так, что я всегда любила играть со смертью. Во втором классе я сидела на подоконнике на 20 этаже, высунув ноги в окно. И, знаете, это неописуемое удовольствие. Нож пытался играть с моими венами, но мне вовремя удалось себя остановить. Да, я никогда и никому не говорила такого, это было давно, и прошло слишком много лет с того момента. Но после такого ты уже точно не убьешь себя. Тому, кто через это не проходил, не понять. Оглядываясь я вижу, как многое бы я потеряла, что оно стоит того, чтобы хоть и в мучениях, но волочить свое существование.

Предстоит тяжелая ночь борьбы. Решится - или я смиренно умираю, или посылаю подальше этот ад и живу спокойно. Я знаю исход. Но есть еще призрачная надежда.