Здравствуй.
Я так сильно хочу тебя убить, вырвать твое легкое и надуть как воздушный шар. Чтоб все мое лицо было в твоей крови и я была полна тобой. Ах, как я хочу тебя убить, сделать горизонтальный надрез на твоей прекрасной груди и изъять все твое мерзкое нутро. Сломать моими хиленькими руками твои ребра и добраться до недр твоей жестокости. И слизывать кровавую кашу с моих рук. Смаковать кусочком твоего сырого сердечка столь железного привкуса. Как я хочу тебя убить, медленно, но верно. Провести холодной сталью по твоей идеальной щеке, чтоб град горячего вина лился в уголки твоих преподнятых губ, чтоб ты был в моей власти. Чтоб твои лживые глаза смотрели как я прикасаюсь языкам к соленым ресницам. Чтоб ты видел весь ужас моей улыбки, которая тебе так нравится. Или нравилась?
Я так хочу все испортить. Убить в себе страх тебя потерять навсегда. Я безумно хочу отнять тебя у себя. Как мне близка жестокость, мой герой.
На прощание я бы вырвала твой глаз из глазницы, обработала формальдегидом, увековечила бы тебя и носила бы на длинной цепи у самого моего сердца. Я читала бы тебе, гадкий мерзавец, Эдгара Алана По и смеялась видя ужас в единственном твоем мерзком проявлении. Ты был бы со мной так счастлив, как горестно мне без тебя. О, мой Хитклиф. Я так безумна тобою. О, я так жажду раздеть тебя, впитать в себя всю возможную память о тебе и разделать тебя. Убить свою слабость. Миллионы кусочков моего золота, я кровавый лепрекон твоей смерти. Я бы ела тебя и пила, спала в тебе, умывалась тобой, возила бы тебя на курорты и смеялась над ворованными тобой шутками. Ах, у нас бы все было отлично. И ты никогда бы мне не надоедал, а я-тебе.
Бойся же меня, мой смысл. О, бойся меня. Потому что я жива, и люблю тебя так сильно.
Я не забуду тебя, мерзкий Хитклиф.