Ей было двенадцать, тринадцать — ему.

Им бы дружить всегда.

Но люди понять не могли: почему

Такая у них вражда!

Он звал ее Бомбою и весной

Обстреливал снегом талым.

Она в ответ его Сатаной,

Скелетом и Зубоскалом.

Когда он стекло мячом разбивал,

Она его уличала.

А он ей на косы жуков сажал,

Совал ей лягушек и хохотал,

Когда она верещала.

Ей было пятнадцать, шестнадцать — ему,

Но он не менялся никак.

И все уже знали давно, почему

Он ей не сосед, а враг.

Он Бомбой ее по-прежнему звал,

Вгонял насмешками в дрожь.

И только снегом уже не швырял

И диких не корчил рож.

Выйдет порой из подъезда она,

Привычно глянет на крышу,

Где свист, где турманов кружит волна,

И даже сморщится:- У, Сатана!

Как я тебя ненавижу!

А если праздник приходит в дом,

Она нет-нет и шепнет за столом:

— Ах, как это славно, право, что он К нам в гости не приглашен!

И мама, ставя на стол пироги,

Скажет дочке своей:

— Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,

Зачем нам твои враги!

Ей девятнадцать. Двадцать — ему.

Они студенты уже.

Но тот же холод на их этаже,

Недругам мир ни к чему.

Теперь он Бомбой ее не звал,

Не корчил, как в детстве, рожи,

А тетей Химией величал,

И тетей Колбою тоже.

Она же, гневом своим полна,

Привычкам не изменяла:

И так же сердилась:- У, Сатана! -

И так же его презирала.

Был вечер, и пахло в садах весной.

Дрожала звезда, мигая…

Шел паренек с девчонкой одной,

Домой ее провожая.

Он не был с ней даже знаком почти,

Просто шумел карнавал,

Просто было им по пути,

Девчонка боялась домой идти,

И он ее провожал.

Потом, когда в полночь взошла луна,

Свистя, возвращался назад.

И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!

Стой, тебе говорят!

Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?

Значит, встречаешься с ней!

С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!

Не смей! Ты слышишь? Не смей!

Даже не спрашивай почему! -

Сердито шагнула ближе

И вдруг, заплакав, прижалась к нему:

— Мой! Не отдам, не отдам никому!

Как я тебя ненавижу!

Эдуард Асадов